Об интересном человеке, о его увлечениях, жизненной позиции, особенно когда он с первого взгляда вызывает уважение, всегда хочется рассказать. Таков Андрей Валентинович Жуков. Но всё по порядку...
Знакомство со старшим научным сотрудником НИЦ «Курчатовский институт» произошло пару лет назад, когда, находясь в расположении отряда «Демянск», знакомились с поисковиками, прибывшими издалека. Кроме как «профессор», этого высокого человека с орлиным взглядом, добродушной улыбкой, да и в целом внешностью, напоминающей Дон Кихота, его никто не называл.
— Давай знакомиться, — после пары тостов предложил я.
— Андрей, — неожиданно для меня прозвучало имя — без отчества и фамилии.
Так принято в отряде. Здесь нет званий, должностей и прочего — есть собратья по смыслу и поисковой работе.
Обычно молчаливый, спокойно делающий своё дело человек подчас удивляет, когда ведешь беседу. Не любит говорить об опыте ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. Но если хочет что-то сказать аудитории, он это делает. Так произошло 7 мая на захоронении останков советских солдат в Каменной Горе. Видя пытливые глаза школьников, Андрей не мог к ним не обратиться.
Послушайте!
— Мы стоим на земле мемориального захоронения. Прямо перед вами скульптура солдата и вражеский ДОТ. Солдат бросается на укрепление телом, чтобы позволить своим друзьям «вскрыть» вражескую оборону. Молодому поколению кажется, что солдат такой металлический, крупный и он легко справится с этой маленькой оборонительной точкой. На самом деле, когда оказываешься в лесу на месте реального боя, то быстро понимаешь без всякой арифметики, что каждый метр продвижения к обороне противника оплачивался не только кровью, он оплачивался жизнями солдат.
Когда находишь бойца и начинаешь его поднимать, то совершенно явственно ощущаешь, что он не из металла, не из камня, как мы привыкли видеть на картинках, в школьных учебниках и на воинских захоронениях. Он такой же, как ты, потому что попадаются личные вещи: зубные щетки, расчески, кусочки мыла. Помнить историю крайне важно. Подвиг — не в учебниках истории и цифрах. Цифры всегда глобальные.
Подвиг имеет имя. Этот солдат — рядовой Сосновский. В сентябре 1941 года, когда фашисты ведут наступление по всем фронтам, их подразделение также ведет наступательный бой с отборными частями вермахта, и он закрывает собой огневую точку противника. Это был страшный бой. Иногда звучит: «Победа досталась дорогой ценой». Поймите, что для конкретного солдата цены вообще никакой не было. Он отдал всё, что у него было — жизнь. Чтобы подвиг имел имя, важно находить эти имена. Сегодня было установлено 7 имен бойцов Красной Армии. Хорошо, когда старшее поколение рассказывает о воевавших родственниках младшим. История — это фундамент, который позволяет морали не сбиться с правильного пути. Изучайте историю родного края и помните тех, кто совершил подвиг.
Беседа
Речь Андрея потрясла многих тогда. Глаза подрастающего поколения засияли, территория возле мемориального комплекса была пропитана вниманием.
Дальше 9 Мая в деревне Игожево я всё же воспользовался случаем и пообщался с «профессором».
— Андрей, ты, когда находишься здесь, ощущаешь, что история пронизана мифологией?
— Когда я впервые оказался здесь, я понял, что моё представление о боях Великой Отечественной, основанное скорее на литературных источниках, не укладывалось в картину, которую я видел. На местах конкретных боев видишь то, что потом позволяет тебе корректировать представление о ходе боев. Что корректировать — вспомню не сразу.
— А что подвигло к поиску?
— Цель была — не раскопки. Я домой ничего не везу, кроме фотографий и пары гильз, сейчас есть масленка и осколки. Оказываясь на какой-то поляне, где шел бой, я еще сто раз подумаю, а стоит ли вообще здесь что-то трогать лопатой. Я воспринимаю эту поляну как археологический артефакт, имеющий историческую ценность, который ждет специалистов. Мне не хочется брать что-то отсюда, потому что эта деталь может оказаться ключевой. Например, это может быть обломок самолета. Возьми, унеси его, и самолет, который лежит на глубине нескольких метров на этой поляне, еще десятки лет не найдут...
— Это не просто картина сражения изменится, может для кого-то измениться картина мира...
— Привести и показать эту деталь школьникам можно, но унести с этой поляны что-то, что является частью исторического объекта, — кощунство, маленькое преступление. Я себя останавливал неоднократно и неоднократно не прикасался. Если я вижу, что сейчас не в состоянии разобраться в том, что здесь происходило, то место не трогаю. Это может быть вечер, или я знаю, что отряд завтра снимается и уезжает, и мы завтра сюда не пойдём. Я попрошу точку сфотографировать, но трогать не надо.
Зачем я ехал? Я со школы фотографировал — привозил по 3–4 тысячи фотографий. Их надо было разобрать, сгруппировать. Говорил знакомым: «Посмотри, какой окоп, посмотри какой он глубины...» Я пытался вольно или невольно воспринять картину целиком. Отсюда всё и пошло.
Конечно, я изучал историю, но общее не показывает всего трагизма. Пример приведу. Я нашел подшивки 64 и 65‑го годов журнала «Юность», когда его еще возглавлял Твардовский. И там был рассказ страниц на 10–12 о подольских курсантах. Писал участник тех событий без купюр. Писал о своих людях: как они погибали, как они сражались. Меня это поразило, поскольку написанное сильно отличалось от того, что публиковалось о пионерах-героях, например. Там не было деталей, а в этом рассказе были. Пришло ощущение подлинности. История там была трагическая. Я понял, что это близко от Москвы. И на этом всё остановилось на год.
Через год мне в руки попадает книжка «карманного» формата Константина Воробьева «Подвиг подольских курсантов». Она попала ко мне почти случайно. Текст, факты были очень приглажены. Редакционная политика чувствовалась. Детали были опущены, а взгляд был «глобальным». Но там было 2–3 схемы, показывающие участки боев. Я подумал, что туда доберусь. Доехали с товарищем до деревни Максимовка. Шли мы параллельно лесной дороге, которая была в войну. Шли по компасу.
Пришлось спать в противотанковом рву. Дело было в сентябре. Поняли, что надо искать местных. Нашли бабулечку, а с ее помощью и нужную дорогу на Большую Шубенку, где был бой с немецкими танками подольских курсантов. Был виден формат деревни по ямам погребов, сгоревшим срубам, утвари. Вышли на поле, и тут я понимаю, что мы попали на поле сражения. Ощущение, что попадаешь в другой мир. Посреди поля стоит громада артиллерийского ДОТа. Мурашки до сих пор. В голове начинает складываться мозаика. Подошли. Вход не был сильно заплывшим. Через траншею заполз.
Вспомнил из прочитанного, что части вермахта боролись с этими укреплениями, поставив автоматические зенитки на прямую наводку. Копнул глиняный «пол». Из шурфика 15 на 15 сантиметров я достал семь осколков зенитных снарядов. Там пол усыпан острыми кусками металла. Когда их достаешь, только тогда понимаешь, что творилось внутри этого бетонного бункера.
Заглянул в амбразуру, на тыльную стенку. Она была выкрашена осколками сантиметра на 4. Сказать, что огонь был интенсивный — ничего не сказать. Это было очень жестко. Сейчас подростки «крошат» всех в компьютерных играх, а здесь можно потрогать руками и представить, понять, что это уже не игра. Это так, когда ты не знаешь, с какой стороны по тебе пролетит бритва. Именно таково свойство осколков.
Почему же я везу три осколка в своем рюкзаке? Часто люди не понимают, что же такое осколочные ранения, как вообще выглядят эти самые осколки. Этим осколком можно даже сейчас перерезать капроновую стропу. Представляете, каким он был тогда? Это острейший нож, которым вы режете хлеб на кухне. Осколок срубает дерево как топор. Вот и по курсантам летели такие ножи.
Вернемся к ДОТу. Потолок был из рельс. Он изрезан рикошетами и снарядами, которые взрывались внутри укрепления. Представим, что снаряд — карандаш, рельса — кусок пластилина. Если возьмете карандаш и проведете по куску пластилина, останутся борозды. Именно как такой пластилин и выглядел рельсовый потолок.
А теперь представим, что вы находитесь в замкнутом куполке, в котором сзади крошиться бетон, а сверху режется металл. ДОТ — это дверь во времени, поисковые работы — это дверь во времени. Как я уже говорил, история бывает разной, а подвиг имеет имя.
Иван БОРОДИН
Фото автора
