На прошлой неделе в социальных сетях была опубликована информация о том, что в поэтическом клубе «Вдохновение» Кулотинского ГДК Окуловского района состоялся вечер памяти нашего славного земляка-поэта.
Кульминацией события стало открытие бюста (гипсового портрета) работы петербургского скульптора Рафаэля Максутова (на фото). Добрыми чувствами в адрес слишком рано покинувшего этот мир выдающегося поэта поделились председатель Новгородского регионального отделения Союза писателей России Сергей Симоненко, известный фоторепортёр Александр Кочевник и другие.
Безусловно, многие жители Батецкого района эту весть восприняли искренне позитивно. Ещё бы: бюсты на малой родине принято устанавливать в честь незаурядных людей, увековечивших свои имена в истории, литературе, искусстве. Всё-таки здорово, что имя Леонида Усяченкова попало в столь достойное окружение. Вдвойне радостно, что близким знакомством с этим человеком, Поэтом с большой буквы, могут похвастать многие наши земляки.
Признаюсь: первое впечатление от знакомства со скульптурным портретом Леонида Усяченкова оказалось сложным. Неужели это он, Лёня? Да, внешне очень похож. Вот только вначале показалось: монументальный он какой-то, человек-памятник, застывший в камне любимец поэтических муз, средоточие творческого таланта.
Не стану причислять себя к кругу его близких друзей. Это слишком высокое звание. Хотя знал его достаточно неплохо.
Каким же он был на самом деле? Для кого-то — Леонид Фёдорович, кому — просто Лёня.
«Школа, мой свет негасимый, труд мой, забота и боль»
Помню его ещё по Новому Овсину, куда приехал в 1990 году. Он тогда работал в Косицкой школе, преподавал русский язык и литературу. Каким он был учителем? Кто знал его, уверяет: замечательным. А подробнее?
А вот рассказать об этом сложнее. Сам ведь на его уроках не присутствовал, врать не буду. От учеников слышал много хорошего. Но такие отзывы, как «очень интересно было на уроках Леонида Фёдоровича», «он хорошо, содержательно рассказывал о поэтах, писателях, произведениях художественной литературы», «учитель от Бога», — конечно, позитивные, подчёркивающие профессионализм педагога, но всё же слишком общие фразы. Они не могут подменить живого впечатления от непосредственного присутствия на уроке.
Педагогическая деятельность была очень важной составляющей жизни Леонида Усяченкова. На профессиональной стезе он достиг значимых высот. Победа в 1998 году в районном конкурсе «Учитель года» — лишь один из официально признанных его успехов.
Можно сказать об этом, глядя на бюст? Пожалуй.
«Он парень в доску свой»
Но ведь многие знали его как простецкого в общении человека, никогда не кичившегося своим превосходством в эрудиции, тонкости понимания поэзии и прозы.
Нет, не было в нём ни капли монументальности. Помню, с какой гордостью он мне показывал построенный собственноручно сарай для козы. Ну и что, что из горбыля, неказистая на вид постройка. Но ведь своими руками же! Кстати, вполне добротное сооружение.
И огородной работы не чурался, не боялся руки выпачкать в грязи. Быть может, не слишком любил это дело, но по этому поводу не сетовал.
Баловнем судьбы его не назовёшь. Доставалось ему от жизни крепко. Но при этом он сумел не утратить человеческого достоинства. Честь и совесть, несмотря ни на что, всегда оставались его неразменным нравственным капиталом. Леонид был порядочным, глубоко верующим человеком. Таким я его и запомнил.
Кстати, в чём разница между «веровать» и «верить», я благодаря ему узнал.
«У меня завелись ангелята»
С семейной жизнью не сложилось, хотя семьёй он очень дорожил. Очень любил своих дочерей. Какую боль причиняло его отцовскому сердцу вынужденное расставание с ними... Только он, поэт, мог бы выразить это словами. Но не стал. Держался, скрывал от окружающих свои чувства. Лишь однажды в одной из доверительных бесед нечаянно «прокололся». Стараясь казаться как можно бодрее, он непринуждённо, с юмором, рассказывал, как решил проблему с жильём, о школьных буднях, и вдруг внезапно накатило: «Моя Наташенька, моя Оленька, как они там без меня...». Быстро взглянув на меня, обратил ли я внимание на его непроизвольно дрогнувший голос, влажно заблестевшие глаза и скатившуюся по щеке слезу, он тут же переменил тему.
А вот этого скульптурный портрет уже не расскажет. Да и можно ли изобразительными средствами отразить личность человека во всём её многообразии? Другое печально. Ведь хорошего фотопортрета Леонида Усяченкова, по сути, не существует. Этот, с цветами (фото) — из разряда «чем богаты».
«Поэты ходят пятками по лезвию ножа и режут в кровь свои босые души»
Хотя непросто было бы поймать удачный кадр. Может, надо было снимать когда он стихи своего любимого поэта Николая Рубцова читал?
...Кресты, кресты...
Я больше не могу!
Я резко отниму от глаз ладони
И вдруг увижу: смирно на лугу
Траву жуют стреноженные кони.
И ведь как читал... Заслушаешься его — перед глазами и кресты, и луг, и кони. И если уж сам в поэзию Рубцова не влюбишься, то, по крайней мере, строки эти в память врежутся так, что потом не вытравишь. Возможно, именно в этом заключался его талант учителя.
Объём знаний у него был удивительно колоссален. Сколько стихов, цитат из литературных произведений он знал наизусть и мог запросто, по случаю, привести что-то подходящее.
Другая грань его педагогического дара, полагаю, заключалась в умении наталкивать на раздумья. Не навязчиво‑менторским принуждением (подумай и ответь), не наводящими вопросами, а как бы невзначай, но вовремя и к подходящему случаю продекламированным четверостишием или цитатой из прозы. Например, однажды он «выстрелил»: «В продолжение всей двадцатилетней дружбы с Варварой Петровной он раза по три и по четыре в год регулярно впадал в так называемую между нами «гражданскую скорбь», то есть просто в хандру, но словечко это нравилось многоуважаемой Варваре Петровне. Впоследствии, кроме гражданской скорби, он стал впадать и в шампанское».
И добавил: «Каково? Не правда ли, гениально? А говорили, что Достоевский — мрачный тип и начисто лишён чувства юмора». О чём тогда шла речь — напрочь вылетело из головы. Да и какая разница — разговор плавно свернул на тему достоевщины. Запомнилась вот эта цитата из «Бесов». Я её ещё, помню, позднее сверял по книге. Всё оказалось слово в слово. Хотя при подготовке материала — признаюсь — пришлось прибегнуть к помощи интернет-поисковика, введя ключевые слова.
Достоевский был любимым писателем Лёни. О нём он мог рассказывать бесконечно. Сыпал цитатами как из рога изобилия. Их у него в памяти скопилось предостаточно.
Очень ценил поэзию Высоцкого. «Ты только послушай, какая рифма, какое сочетание звонких и глухих согласных, — не уставал восхищаться он. — Или вот строка: «Пусть даже внизу он звёзды хватал с небес» (речь об альпинистах — покорителях горных вершин). А это: «Если друг оказался вдруг и не друг, и не враг, а — так...». Или: «Лучше гор могут быть только горы, на которых ещё не бывал...». Попробуй придумать лучшую иллюстрацию к расхожей фразе «всё гениальное просто».
Умел восхищаться поэтическими вершинами сам и заражал этим других. Наверное, и в школе преподавал так же. Впрочем, об этом лучше спросить его учеников — наверняка в их душах сохранился какой-то добрый след.
В редакции нашей районной газеты он также успел поработать. Многим читателям «Батецкого края» очень нравились его написанные прекрасным русским литературным языком статьи, зарисовки и репортажи.
А может, следовало попытать счастья запечатлеть Лёню, когда он пел под гитару? Сколько ж песен он знал и вдохновенно исполнял: Высоцкого, Окуджаву, да мало ли. Иногда, застенчиво потупившись, — мол, не судите строго — что-нибудь своё.
А уж какое оно было, это своё — судите сами:
Не в землю сырую...
Памяти поэта Евгения Курдакова
Не в землю сырую, не в темень глухую,
А в дождь золотой, лебединый рассвет
Уходят поэты, любя и тоскуя,
В лугах заливных их теряется след.
Уходят поэты, уходят без страха,
Уходят, чтоб там, за последней чертой,
Не в пыль превратиться, не в горсточку праха,
А вспыхнуть звездою, звездою, звездой...
* * *
О, русская осень! И холод, и пламя,
И горечь калины речной...
И тёмные ивы склонились ветвями
Над тёмной уснувшей водой...
О, русская осень! Полночные дали,
Безмолвие лунных полей...
И нету на свете смиренней печали,
И нету печали родней.
В такую вот пору без муки и крика
Я б умер, тобою дыша...
О, русская осень! Так тихо... так тихо,
Что слышно, как плачет душа...
Кстати, умер Леонид Усяченков именно осенью — 7 ноября 2006 года. Как будто предвидел свою судьбу... А ведь прожил на свете всего 46 лет.
Всё-таки прав оказался скульптор. «Поэт потрясающей силы таланта», — сказал о Леониде Усяченкове кто-то из современников. Вот это и есть самое главное. Всё остальное — не суть важно.
Андрей ЕВГЕНЬЕВ
Фото Александра КОЧЕВНИКА и из архива редакции
