Уедем, бросим край докучный

Если вы, уважаемые читатели, ещё помните, кто я, куда еду и зачем, то продолжим рассказ о путешествии, которое, кстати, по времени было гораздо короче, чем рассказ о нём, продолжающийся в газете с февраля. Так вот из сказочного Суздаля покатился в направлении столицы Владимирской Руси. Расстояние-то, как говаривали раньше, — два лаптя на карте — 35 километров.

Вы знаете, Владимир действительно на горке. Едешь по трассе со стороны Суздаля, опускаешься в какие-то низины, окружённые лесом, а вынырнув из них, делаешь внезапное открытие — в воздухе, прямо по курсу, над самым лесом парит златоглавый собор! Спутники мои пришли в какое-то экстатическое состояние при виде необычного этого зрелища. Но я-то, бывавший во Владимире до того уже два раза, улыбался себе в усы, радуясь произведённому эффекту так, будто бы это я лично поставил Успенский собор в самой высокой точке древнего города.

Боголюбово

Не буду утомлять читателя своими корявыми рассказами о красотах и достопримечательностях Владимира — в любом путеводителе всё это расписано куда как более интересно и познавательно. Скажу лишь о тех местах, которые нужно, на мой взгляд, посетить обязательно, если уж там оказался. Кстати, что касается меня лично, то я-то как раз люблю не широкие туристические проспекты, а торные тропы, туристами не засиженные, малоизвестные. И не важно, Санкт-Петербург ли это, Париж или Прага. Пусть даже Пестово. Всегда найдётся масса интересных людей, зданий, историй, о которых не отыщешь информации в путеводителях или интернете. Кстати, эта «моя» идея очень удачно реализована на телевидении молодым греком, студентом ГИТИСа Димитрисом Георгиадисом, путешествовавшим по неизвестным для широких масс маршрутам Золотого кольца (в феврале цикл передач «Ехал грека» показывал канал «Культура»). Безусловно, все эти «партизанские» тропы интересны, но объекты мирового значения посетить всё-таки нужно. Странно будет, если в Риме вы станете изучать только одну маленькую улочку, пусть и очень интересную, а до Колизея так и не доберётесь… В общем, пока вы, уважаемые читатели, слушали мою болтовню, мы с вами уже дошли до монументального Успенского собора. Видите памятник иконописцу? Это Андрей Рублёв. Именно здесь он писал свой «Страшный суд». Творения Рублёва — высшая степень художественного совершенства. Не поднялись до неё, на мой взгляд, ни художники эпохи Ренессанса, ни мои любимые старые фламандцы. Несмотря на высочайшее художественное мастерство, нет-нет, но проглядывает в них суетный мир, человеческие, не до конца угашенные, страсти. У Рублёва — покой, гармония, внутренний свет, исходящий из самой картины, иконы… Даже «Страшный суд» его — это не геенское озеро и корчащиеся грешники, а светлые лики святых, угодивших Богу… Фотографировать в Успенском соборе теперь нельзя — древние фрески, перенёсшие не один пожар, страдают от всполохов фотовспышек, поэтому предлагаю вашему вниманию фото, сделанное моим спутником лет десять назад без вспышки, на длительной выдержке.

Троицкий монастырь

Будете в Успенском соборе Владимира — успокойте мятущуюся душу молчаливой и светлой живописью нашего гения, приобретите на память что-нибудь в иконной лавке и отправляйтесь осматривать собор снаружи. Посмотреть есть на что, уверяю вас. Кроме архитектурного изящества самого храма, привлекают внимание совершенно не характерные для православия, но, как это ни парадоксально, ставшие частью русской православной культуры скульптурные изображения на стенах собора. Это барельефы, изображающие мифологических животных. Львы, грифоны, кентавры, василиски и прочая европейская сказочная «фауна» довольно-таки мирно уживается с ангелами и святыми праведниками.

Дело в том, что выполнены они были итальянскими мастерами, прибывшими от самого Фридриха Барбароссы, императора Священной Римской империи! С ним водил дружбу заказчик, князь Андрей Боголюбский (тот самый канонизированный князь, недружественный Новогороду Великому). Работа тех мастеров так понравилась князю, что он оставил их у себя возводить другие каменные сооружения в новой столице — Димитриевский собор, к которому мы сейчас направляемся, а также резиденцию и церковь Покрова на Нерли в Боголюбове. Когда в 1234 году князь Святослав строил Георгиевский собор в Юрьеве-Польском, уже русские мастера исполнили под влиянием резьбы владимирских храмов собственную, но не устрашающую, а с добрыми улыбающимися львами и трогательными слониками. Пока мы идём с вами к Димитриевскому собору, вон он — метрах в трёхстах от Успенского, я расскажу вам про последние изыскания учёных. Предупреждаю сразу, данные не подтверждены окончательно и

Костница

существуют на данный момент как гипотеза. Князь Андрей Боголюбский был тамплиером и участвовал вместе с дружиной в крестовых походах. Косвенно подтверждают этот факт так называемые армиллы Барбароссы — две парные медные позолоченные накладки пятиугольной формы. Украшены эмалевыми миниатюрами с евангельскими сценами Распятия и Воскресения Христова. Наплечники изготовлены около 1170–1180 годов ювелирами мозельской школы и, возможно, являются парадными наплечными браслетами императоров Священной Римской империи. Именно их-то и подарил Барбаросса Андрею Боголюбскому. Наплечники были разделены. Когда — неизвестно (но до конца XVII века). По одной из легенд, не находящей подтверждения, наплечник с изображением Воскресения Христова находился при гробнице князя Андрея Боголюбского в том самом владимирском Успенском соборе, из которого мы с вами только что вышли. Сегодня он — украшение коллекции декоративно-прикладного искусства Лувра, а тот, что с изображением Распятия Христова, находится в национальном музее Германии, в Нюрнберге.

Что же, вперёд, в Боголюбово, — бывшую резиденцию князя. Боголюбово было основано на берегу реки Нерль в 1158 году, по его распоряжению, которое духовенство связывало с легендой о явлении князю Андрею Богоматери: когда князь вёз икону Божией Матери из Владимира в Ростов, в десяти километрах до Владимира лошади встали и никакими способами не получалось заставить их идти дальше. На том месте и заночевали. В ту ночь и произошло явление Божией Матери, на том самом месте был основан монастырь. Сейчас там остатки резиденции князя — галерея, в которой он был убит заговорщиками и самая прекрасная церковь древней Руси — Покров на Нерли, стены которого украшены всё той же мифологической живностью. Ах, как дивен и красив Покров, когда Нерль в разливе! Дух захватывает! Белый лебедь, глядящийся в зеркальные воды!

Проспекты Мурома

 

Стоял я не только заутреню, но и обошёл большее число (все просто невозможно!) многочисленных храмов и монастырей Мурома. Город настолько понравился мне и моим спутникам, что мы решили остановиться на берегу полноводной Оки аж на две ночи. Да плохо ли? Днём осмат-риваем город, а вечером — рыбалка, песни под гитару, вместо колыбельной — шум речных волн, плещущихся за бортом палатки… Кстати, именно на берегах Оки удалось мне подвялить и подкоптить своё тело, как говаривал Салтыков‑Щедрин, белое, рыхлое, рассыпчатое. В Пестове-то прошлым летом с солнцем была напряжёнка, как вы помните…

После того, как развитием города заинтересовался лично Владимир Путин, а день памяти Петра и Февронии Муромских
стал государственным праздником любви, семьи и верности, старинный град (младше нашего Новгорода всего на три года — 862 от Рождества Христова), в лесах затерянный и начавший было по опыту своих собратьев ветшать, обрёл вторую жизнь и претензию на восстановление былого величия. Действительно, центр города выглядит просто открыточно. Старинные купеческие особняки и городские дворянские усадьбы отремонтированы так, будто построены вчера. Чистые до блеска проспекты, бульвары, пешеходные туристические зоны — всё это не может не радовать сердце. Наконец-то и у нас поняли, что храм XII века не очень эстетично смотрится, если с одной стороны близ него сложена поленница дров, а с другой — кучи мусора. Этим не привлечёшь не только зарубежных туристов, но и россиянам смотреть на это больно, горько и неприятно (справедливости ради замечу, что правительство Новгородской области в последнее время делает очень многое для того, чтобы Господин Великий Новгород стал более привлекательным для туристов всех мастей). Кстати, о храмах. И многочисленные церкви, и монастырские комплексы Мурома так же доведены до картинного лоска — главы блестят на солнце, стены поражают взор белизною. Больше всего туристов и паломников роятся, конечно же, у Свято-Троицкого монастыря, где покоятся мощи тех самых Петра и Февронии. Кроме того, я посоветовал бы путешествующим пестовчанам посетить историко-художественный музей и картинную галерею. Любителей древнерусской живописи ждут там весьма интересные образчики. Тех же, у кого нервы крепкие, приглашаю в муромскую костницу. Да-да, вы не ослышались. Те читатели, кто следит за корявыми моими россказнями о путешествиях, возможно, помнят о том, как я бывал в самой знаменитой в мире костнице, что в чешском городе Седлец. Люстры, канделябры, столы, двери — всё из человеческих костей. В общей сложности в небольшой седлецкой церковке собраны останки 40000 человек. А что же в Муроме? На территории Спасо-Преображенского монастыря и находится это необычное строение — часовня-костница. Это единственная подобная часовня на территории современной России, построена на месте монастырского кладбища, на котором около девятисот лет хоронили князей, представителей духовенства и городской знати. После закрытия монастыря в 1918 году, при строительстве воинской части из осквернённых могил кости сваливались к собору или остались под асфальтом плаца, устроенного на кладбище. Кроме того, на месте монастырского кладбища были построены две казармы. В 1998–2005 годах при благоустройстве территории монастыря были обнаружены многочисленные останки из поруганных захоронений. И поныне монахи собирают эти останки и хоронят их в часовне, устроенной по Афонскому образцу. В настоящее время там служатся панихиды об усопших, там же можно поставить свечу об упокоении. Давайте поставим и мы и отправимся себе дальше, в Нижегородскую губернию.

Под Дивеевым

 

Приятно колесить тёплым летним вечером на бодренькой «копеечке» по хорошему асфальту, пробегающему между полей, заливных лугов, нижегородских лесов. Природа другая, не такая, как у нас. Больше лиственных деревьев, в большом количестве дубы. Аз грешный, признаюсь вам, только не выдавайте, наломал себе три веника из обильно растущих местных дубов. Слабым оправданием мне может служить лишь то, что дубов действительно много, а ломал я крайне аккуратно, стараясь деревьям не вредить.

Под вечер прибыли мы в Дивеево — местечко, где каждый куст, каждый камень связан с именем преподобного Серафима Саровского, одного из самых любимых русских святых. Вечерняя служба только что отошла. После знойного дня, провёденного в автомобиле без кондиционера (трагедия для современного человека!), приятно было посидеть на скамеечке в прохладе и торжественной тишине у громадного собора. Вот стайка паломников пошла по канавке Божией Матери — одной из главных святынь монастыря. 25 ноября 1825 года Богородица явилась преподобному Серафиму и повелела основать Мельничную общину, указав, как следует обнести это место канавой и валом. Копать канавку должны были только сёстры общины, а миряне могли помогать носить землю и насыпать вал.

Исполняя указания Царицы Небесной, Серафим Саровский приказал сёстрам вырыть канавку вдоль тропы, по которой прошла Богородица. Преподобный Серафим говорил, что канавка эта до небес высока и всегда будет стеной и защитой от антихриста: «Кто канавку эту с молитвой пройдёт да полтараста «Богородиц» прочтёт, тому всё тут: и Афон, и Иерусалим, и Киев!»

Серафимо-Дивеевская обитель

Копать канавку начал сам отец Серафим, её глубина и высота вала должны были быть три аршина. Работы продолжались до смерти преподобного и были завершены перед праздником Рождества Христова 1833 года. Сейчас же группы паломников в молитвенном сосредоточении, совлекши с себя обувь, кто с чётками, кто так просто, шепча про себя молитвы, преодолевают весь путь Серафимушки по святой канавке. Прошли и мы. Приложившись к мощам преподобного Серафима, отправились готовить ночлег и готовиться к принятию Святого Причастия. Таких романтических декораций для чтения канонов не бывало у меня никогда. Мы расположились в низине, на берегу бурливой речушки (как наша Меглинка), наверху, над самым горизонтом, громоздились купола и колокольни монастыря, в ложбине паслись кони. Иногда они подходили к нам, толкали мордами под локоть, мешая читать правило, обидчиво ржа, дескать, раз уж ночуете рядом с нами, так хоть угостите чем-нибудь, ёшкин конь! Ночью подсовывали морды свои под стенки палатки, всхрапывали. И кони, и потухающие небеса, и фонари монастыря на горизонте, и отдалённый звук лаврской колокольни, и бормотание речки, пригревшейся под нашим боком, запомнятся мне надолго, хотя доводилось ночевать и в местах более экзотических.

Утром — праздников праздник — принятие Святого Причастия. После службы в соборе осмотрели личные вещи Серафимушки: кожаные тапки, рукавицы, топорик, мотыгу и вериги. Знойный июльский полдень просто обязывал нас погрузить телеса свои в источники вод. Пренебрегши рекой, отправились мы в Серафимовский источник, тот самый, в котором купалась императрица Александра Фёдоровна, после чего понесла и родила цесаревича. Температура в источнике +4о С — как в крещенской проруби. Прошедши с молитвою ещё раз по канавке, отправились мы к конечной точке нашего путешествия.

Дом Пушкина в Болдине

 

Выражение «Болдинская осень» слышали все, даже те, кто представления не имеет, что такое Болдино, и чем эта осень так примечательна. Я же, бывавший три раза в Пушкинских горах, побывать в Болдине мечтал давно. Уж очень мне было интересно, что же там такого, что самые свои выдающиеся произведения наш национальный гений создал именно там: закончил «Евгения Онегина», написал «Маленькие трагедии», «Повести Белкина», «Пиковую даму», «Медного всадника», «Историю Пугачёва», о сказках и стихах я уж и не говорю.

Сельцо Большое Болдино действительно живописно. Господский дом (как мне показалось, гораздо больше, чем в Михайловском) стоит на небольшом возвышении. Прекрасный

Кабинет поэта

разросшийся парк, тенистые липовые аллеи, старинный, затянутый ряскою пруд с ажурным мостиком… Всего в достатке, чтобы побродить, подумать, почитать стихи. Одного только мне не доставало — Пушкина. В том же Михайловском не отпускает ни на минуту ощущение, что он сейчас вывернет из-за угла и, похлопав по плечу, спросит: «Ну что, брат Виноградов, как жизнь?» Здесь же всё ухоженно, красиво, но как-то… музейно. Не знаю, может, я не прав, а может, такое ощущение здесь от того, что Пушкин в Болдине был всего три раза, а в Михайловской ссылке прожил безвыездно два года и потом часто бывал там. Бог весть…

Мы же, отведав за весьма умеренную плату «любимых яств» поэта в местном ресторанчике, взяли напрокат костюмы пушкинской эпохи, и, облачившись в них, гуляли по имению, читая наизусть стихи, вызывая добрые улыбки у почтеннейшей пуб-лики. Несмотря на июльский зной, я довольно-таки комфортно чувствовал себя в шерстяной крылатке и цилиндре. Захотелось, знаете ли, даже стреляться с кем-нибудь из кремневых пистолетов. Вот здесь, прямо на этом мосту, да через платок… Да вот, поди ж ты, не нашлось охотников! Оставалось лишь читать стихи, пусть написанные и не в Болдине, но к нашему случаю весьма подходящие:

Жуковский, Вяземский, Гнедич

Так вот и вы, уважаемые читатели, не пренебрегайте счастливой возможностью путешествовать. Пусть недалеко, пусть по нашей стране, но сколько нам открытий чудных… Ну, в общем, вы знаете.

На обратном пути встретилась нам синенькая «копеечка», за рулём которой сидела вылитая тётя Валя Леонтьева из «В гостях у сказки». Вот оно, чудо отечественного автопрома!