Шимские школьники встретились с женщиной, пережившей времена, которые невозможно описать словами.
На патриотический час «Хлеб, лёд и кровь блокады» пришли учащиеся 6‑го класса Шимской школы вместе со своей учительницей. Библиотекари и библиографы, которые его организовали, пригласили на встречу с ребятами живую свидетельницу ленинградских событий Светлану Петровну Васильеву. В нашем районе проживают всего двое жителей, которых называют «блокадниками». Странное это слово, правда? Но так, наверное, легче, одним словом-то, обозначить категорию граждан, любимцев судьбы или Бога, тех, кому повезло выжить в осаждённом городе. Светлана Петровна — одна из этих двоих.
Очень милая пожилая женщина. И очень худенькая. Когда смотришь на неё, кажется, что блокада до сих пор живёт в ней, не позволяя поправиться. Дни чрезвычайного, непереносимого голода она пережила маленькой девочкой, ребёнком. Какие-то эпизоды вспоминает по рассказам своей матери, какие-то сама помнит. Самый жуткий — тот, который живёт в её собственной памяти как кошмар.
— В 44‑м году, — рассказывает Васильева, — когда блокада уже кончилась, нас погрузили на баржи, и мы поплыли по Ладожскому озеру. Блокаду сняли, но немцы всё бросали бомбы на нашем пути от войны: то одна баржа шла ко дну, то — другая. Мама нас с братом держала, прижимала к себе и молилась, чтобы мы выжили. Я хорошо помню душераздирающий крик тонущих, он и сейчас порой слышится как наяву.
Когда фашисты взяли Ленинград в кольцо, девочке Свете был всего годик, а её старшему брату — три. Семья жила в городе Ломоносове, под Кронштадтом. Отец ушёл на фронт, и мама осталась с детишками одна. После войны она рассказывала, как спустя время в дом забежал папа и, увидев опухшую от голода жену, стал просить её сохранить детей. Мать заплакала и сказала, что она, наверное, не сможет, потому что умрёт. Тогда отец говорит: «Нет, Машенька, сохрани себя, только себя, а детей мы ещё нарожаем».
Наверное, так сказать можно было только на пределе сил, мужества, на пределе испытаний. Но мать, конечно, берегла прежде всего своих малюток. Однажды ушла куда-то, детишек под присмотр знакомым оставила. В это время в их дом попал снаряд, и дома как не было. Собрала ребят и поехала к бабушке, которая жила в деревне неподалёку. Там проходил фронт, и фашисты вскоре деревню сожгли, а люди, кто успел, перебрались в лес, вырыли землянки и жили так до освобождения тех мест. Как выжили, Светлана Петровна и сама не знает, только мама рассказывала, что ели что-то, какие-то травы, ягоды, грибы... Наверное, кто-то переправлял им немного хлеба, в день получался кусочек с детскую ладошку.
Потом, в 44‑м, уцелевших под бомбёжкой, их отправили в Свердловск. Семье повезло, там жил брат отца, который работал на эвакуированном из Ленинграда заводе. Но и там было страшно голодно. Светлана помнит посёлок, два серых барака. В одном жили пленные немецкие солдаты, в другом — эвакуированные ленинградцы. Мать работала в поле, вместе с другими выращивала и убирала, кажется, картошку и овощи. Немцев тоже заставляли работать для нашей победы. Они, понятное дело, не хотели и, бывало, сбегали и прятались в ближнем лесу. Их искали с собаками, приводили снова в барак (куда ж им, фрицам, в лесу-то выжить).
Немцев она помнит хорошо. Они были «большие, чёрные, в таких длинных бушлатах, и ноги — в каких-то обмотках». Мальчишки и даже девочки кидались в них клочьями земли, те огрызались. Ребятам понравились их губные гармошки, и пацаны просили дать им в них поиграть. Иногда некоторые из пленных и правда давали, иногда — нет. В то время брат пошёл в школу, а Светланка — в детский сад. «И тогда стало совсем хорошо жить — детей в садике кормили».
У неё дома есть фотография тех лет. На ней малышка Света худая, совсем лысая, смешная. Жаль, что не принесла Светлана Петровна в библиотеку этот снимок.
Потом, в конце войны, люди начали потихоньку возвращаться в Ленинград и его окрестности. Мать засобиралась. Она уже знала, что её муж Пётр погиб и похоронен в братской могиле в Сосновом Бору. Его брат стал уговаривать невестку отдать детей в детский дом, потому что боялся, что она не справится одна-то с ними. Так и говорил: «Ты одна с ними пропадёшь, там ведь сплошная разруха, голод, и жить вам негде». Но мать, конечно, его не послушала и поехала с детьми на родину. Под Ленинградом стали жить в каком-то посёлке. Им дали финский домик. Мать работала в поле. Потом приехала хозяйка и выгнала их семейство. Светлана Петровна хорошо помнит, как сидели они на обочине канавы, а рядом валялись нехитрые пожитки. Мать пошла в сельсовет, чтобы помогли с жильём, их куда-то временно поселили, а после узнали, что в родном Ломоносове умерла какая-то бабушка, её комната освободилась, и они в неё переехали.
Сбивчивый, не слишком долгий рассказ, а слушателям всё было понятно. У некоторых на глаза наворачивались слёзы. Плакать хотелось долго, тем более что перед этим был уже посмотрен документальный фильм о блокаде. Непонятно было только одно: до какого предела человек в силах терпеть страх, боль, голод и холод, утраты? Кто их вообще знает, эти пределы? Ясно лишь — каждому хотелось выжить, а счастье это выпало не всем.
За 900 дней блокады от голода, болезней, обстрелов умерло, по разным данным, более 630 тысяч человек. Но их, скорее всего, много больше. Пискарёвское кладбище, где похоронены жертвы блокады, называют самым скорбным местом на земле.
...В тот день многое узнали школьники: о блокаде, о юных героях Великой Отечественной войны, о нелёгкой военной службе. Много интересного рассказал об этом детям офицер запаса, член областного комитета Общероссийской общественной организации «Российский Союз ветеранов» Юрий Мальченко. Как представитель этой организации Юрий Алексеевич от имени её председателя генерала армии Михаила Моисеева вручил шимчанину Владимиру Гагарину памятную юбилейную медаль в честь 60‑летия Союза.
Владимир Михайлович награды достоин — 31 год верой и правдой служил Отечеству. Уроженец Карелии нёс службу в вооружённых силах СССР в Монголии и Прибалтике, в Германии, на Севере, в Средней Азии и на Кавказе и во многих других местах. В нашем районе он долго работал военкомом, поэтому многие его знают. Непростое это дело — Родине служить. Она, Родина, не всегда может достойно отблагодарить за службу, хотя и рада бы... Но награда находит солдата и спустя десятилетия. «Всё, что могу», — говорил израненный усталый командир, вручая медаль солдату у бруствера окопа или в промозглой землянке. «Всё, что могу», — думает, возможно, генерал, депутат Государственной Думы Михаил Моисеев, учреждая от имени РСВ юбилейные медали. Но ему, солдату, большего и не нужно, не за награды он кровь и пот проливал, не за них миллионы бойцов головы сложили.
Непростое это дело — передать атмосферу встречи в библиотеке. Была памятная свеча, была минута молчания в честь погибших защитников и освободителей Ленинграда и его непокорённых жителей, был хлеб на подносе — нарезанные четвертинками ломтики. Не блокадный хлеб из целлюлозы с отрубями, а сегодняшний, вкусный. И мы все съели по кусочку за тех, кто умер. Ели без соли, но вкус во рту был солоноватый и горький...
Татьяна КОЗЛОВСКАЯ
Фото автора
