2018 год — юбилейный для жителя улицы Комсомола Македона Сергеевича Филиппова, он готовится отметить своё 90‑летие.
Не так давно в «Солецкой газете» была опубликована статья о немецком офицере, помогавшем жителям Дубровского сельсовета во время войны избежать угона в концентрационные лагеря, защищавшем население от произвола оккупационных властей и даже встречавшемся с представителями советского подполья.
Почти сразу же после этой публикации в краеведческий музей позвонила жительница города и рассказала, что её родственника, Македона Филиппова, во время войны тоже неоднократно спасал от наказаний и даже смерти один из военнослужащих немецкой армии.
Вместе со специалистом музея Валентиной Ласточкиной мы отправились в гости к ветерану, чтобы узнать о его военной судьбе.
Нужно отметить, что Македон Сергеевич, несмотря на почтенный возраст и проблемы со здоровьем, до сих пор посещает различные общественные мероприятия — встречи ветеранов МВД, выборы, городские праздники. Он — отличный рассказчик, использующий множество слов, которые были в обиходе русских селян почти век назад, забытых современниками. А память ветерана по-прежнему хранит мельчайшие подробности его военной юности.
Деревни Илово, что находилась в трёх километрах от Жильско, давно нет на карте района. Именно там провёл первые годы жизни маленький Македон. Трудностей хватало — шесть детей воспитывались практически без отца. В результате очередного территориального укрупнения Илово, как и другие хутора, по словам Македона Сергеевича, «снесли» в 1936–1937 годах, а многодетную семью поселили в Жильско, где мальчик перед войной окончил 6 классов.
Ему было всего 12 лет, когда пришло известие о нападении на нашу страну фашистской Германии. Старшие братья ушли на фронт, а Македон помогал матери по хозяйству.
— Когда наши солдаты отступали, они обещали, что немцев быстро остановят, — вспоминает он, — но этого не произошло. На всякий случай местные жители выкопали в лесу окопы, на них сверху наложили брёвна, взятые со стоящего неподалёку гумна. Нашу деревню несколько раз бомбили. Помню, бежали мы с мамой к окопам, в этот момент взорвался мост через реку Ситню. Куски моста размером с трёхстворчатый шкаф летали в воздухе! Наши держали Ситню три дня, бой затихал только к полуночи. После отступления советских подразделений немцы несколько дней запрещали нам выходить из землянки (был поставлен часовой). А она была совсем неглубокой — только на четвереньках ползать. Мой дед воевал в Первую мировую в качестве унтер-офицера, мог разговаривать по-немецки и вёл «переговоры» с захватчиками. Немцы недалеко от окопа организовали «лёжку», поставили радиостанцию. Иногда часовой отлучался, тогда мы через кусты бегали к гумну, где на скорую руку готовили еду. А через пару дней в лесу нашли большой склад продовольствия, консервов, в спешке оставленный при отступлении нашими войсками. Там были концентраты из гречневой, пшённой крупы, бочки со сливочным маслом — всего этого нам хватило надолго.
После контрудара под Сольцами фашистской армии всё же удалось вернуть потерянные территории, началось время оккупации.
В Жильско немцы назначили старосту, разделили колхозные земли между семьями. Урожай осенью 1941 года оказался отменным. Его делили по едокам (количеству членов семьи). Македон Сергеевич рассказал, что никаких налогов с населения представители новой власти не брали. Некоторое время в деревне на постое находились немцы. С одним из них, молодым фельдфебелем Хельмутом Гудвером, у мальчика сложились приятельские отношения. «Не попади в лагерь, — предупреждал его немец, — умрёшь от голода».
Весной 1943 года местный староста стал проявлять «симпатию» к матери мальчика. Делал это грубо, нагло. Македон, как мог, защищал честь мамы. За это староста сильно его невзлюбил. И включил в список кандидатов для отправки на принудительные работы. В
Дуброво мальчик прошёл медкомиссиию. Немец-врач, осмотрев мускулистое тело подростка, сказал ему: «Будешь гуд арбайтен». И предупредил, что скоро за ним приедут.
Македон не горел желанием попасть в лагерь, что находился около Каменки (ближней от Сольцов), и когда подошло время отправки, сбежал в близлежащий лес. Спал около костра, ночью ходил домой за хлебом. Подкармливала его и тётя, проживавшая в Поречье (в 10 км от Жильско). В августе 1943 года Македон помогал маме жать хлеб на поле, немцы устроили на него облаву, в лес ушёл в последний момент — по руслу протекавшего рядом ручья. Но этой же ночью вернулся домой за едой. Мать ему сказала: «Иди, сынок, в лагерь, немцы пригрозили, что в противном случае дом наш сожгут».
Делать нечего, отправился в Сольцы, в комендатуру. Там его оформили, а затем поместили в подвал двухэтажного дома на берегу Шелони (сейчас он стоит рядом с мостом). Трое суток пришлось просидеть взаперти, воду пил из Шелони (часовой разрешал), но есть не давали.
Затем в крытом брезентом кузове машины отвезли в Каменку. Попал он в штайн-команду, грузил камень, разгружал вагоны с углём на железнодорожной станции.
Однажды у Македона возник конфликт с одним из надсмотрщиков, русским. Тот придирался по каждому пустяку, бил палкой-стеком, угрожал донести на юношу немцам.
— Всё закончилось бы для меня плохо, — рассказал наш собеседник, — но выручил старый знакомый — Хельмут Гудвер! Был облачён уже в офицерскую форму, что он делал в лагере — не знаю. Увидел меня, обрадовался, подошёл. Спросил, почему староста меня преследует. Отобрал палку и три раза его ударил, а мне заявил: «Пока я здесь, тебя никто не тронет».
Через неделю жильского паренька в составе группы пленных перебросили под Старую Руссу, к линии фронта. В районе села Белебёлка они возили на лошадях брёвна. Македону досталась лошадка, которая до этого знала только седло. Запряжённая в телегу, она либо скакала галопом, либо упорно стояла на месте, несмотря на все крики и «физические замечания» погонщика. Однажды это её поведение привело к опрокидыванию обоза в реку. Только усилия спешно подбежавших взрослых работников помогли избежать потери груза.
Жили пленники поначалу в здании школы. Однако осенью немцы их переместили в деревенский амбар — в школе начались занятия местных детей.
С перевозки леса Македона вскоре перевели на более лёгкую работу. Он косил траву, привозил в Белебёлку, раскладывал по кормушкам. Был случай, когда в присутствии немцев‑патрульных лошадка Македона по своей привычке «намертво» встала. Немцев эта ситуация развеселила. Один из них вскочил на телегу с высоким стожком травы, смеясь, дёрнул вожжи, и в этот миг лошадь неожиданно рванулась с места. Немец упал под колёса телеги и получил травмы. Юноша ожидал, что его жестоко накажут, но обошлось.
Вместе с Македоном в Белебёлке находился и его друг из Жильско — Коля Павлов. Поскольку охрана была не постоянной, товарищи решили сбежать домой. Провели серьёзную подготовку — запаслись хлебом, верёвками (чтобы спасать друг друга в болотах), узнали у местных жителей, как ночью ориентироваться по Большой Медведице. Ушли из деревни вечером, к утру вышли из болота к какому-то хутору. Там их местный староста, вооружённый ружьём, закрыл в сарае, чтобы, видимо, сообщить немцам. По случайности подросткам удалось выбраться из сарая и продолжить путь. Шли, в основном, по ночам, в деревни заходили осторожно, предварительно узнав, нет ли оккупантов. Собирали милостыню — хлеб, огурцы, кто что даст. Спали в лесу, зарываясь в мох. Около Морино попали в засаду — там немецкий пулемётный расчёт у железной дороги караулил партизан. Беглецы чудом остались живы. От Выбитей дошли до Шелони, по ней — до реки Ситня и оказались дома. Весь путь занял около недели.
— Мама поначалу не поверила, что это я, — вспоминает ветеран, — открыла не сразу. Сказала: «Тебя искали». Пару дней я прятался на сеновале, потом пришёл ко мне Коля и говорит: «Я случайно попался на глаза соседке, она может донести».
И они ушли в лес, где долго прятались в землянках. В Жильско стояли немцы, а в нескольких километрах от деревни находился партизанский лагерь, поэтому захватчики стали часто устраивать проверки. Напуганные жители постепенно перебирались в лесные укрытия.
— Во Вшельщине (территория Вшельского сельсовета) шли бесконечные бои, — продолжает он, — немцы часто применяли собак для обнаружения партизан.
Он только через неделю после освобождения района узнал о радостной новости. Видел, как идут колонны измученных, усталых красноармейцев в прожжённых шинелях.
Старосту, который творил произвол в деревне, позже по решению суда сослали на Север, откуда он так и не вернулся.
Уже в марте 1944 года Македон учился на тракториста. Опытный дядя Ваня Швыков из Выбитей заставлял будущих механизаторов ответственно подходить к изучению техники. А в мае Македон Филиппов пахал колхозные поля!
Шесть лет директор МТС Григорий Фёдорович Штомпель договаривался с военкоматом об отсрочке для его лучшего тракториста. Хотя тот очень завидовал своим товарищам, приходящим в красивой форме со службы. Лишь в 1950 году он из пропитанного соляркой и мазутом передовика сельхозпроизводства превратился в бравого танкиста. После службы работал в Волгограде на заводе, затем трудился на целине в Алтайском крае, в Калмыцкой ССР. В Калмыкии стал милиционером, причем одним из лучших участковых в районе. В середине 70‑х вместе с супругой перебрался в Сольцы, работал участковым. 12 лет возглавлял медвытрезвитель. На пенсию вышел в звании «майор милиции». Македон Сергеевич Филиппов неоднократно был отмечен государственными наградами: «За доблестный труд в годы войны», «За безупречную службу» и другие. Имеет звания «Ветеран труда», «Отличник милиции».
Хозяин долго не хотел отпускать нас с Валентиной Ивановной, продолжая подробно рассказывать о послевоенном времени. И мы пообещали встретиться с ним вновь, поскольку общение с таким интересным человеком позволяет окунуться в атмосферу прошлого, узнать важные, даже уникальные, детали истории района.
Сергей ОВЧИННИКОВ
Фото автора
В нашем районе на данный момент проживает всего 14 ветеранов войны и 2 приравненных к этой категории гражданина (они получили ранения или увечья в раннем детстве).
