Ираида Александровна Семенцова пришла в редакцию, чтобы рассказать о своей Великой Отечественной войне.
«Уважаемая редакция, когда я получаю «Солецкую газету», а я не пропускаю ни одного номера, ни одной статьи, я с удовольствием читаю о деревенской жизни. Ведь я родилась в деревне Клин и всю жизнь здесь живу. Когда в статье рассказывается о Великой Отечественной войне, я читаю со слезами. Поэтому я и хочу поведать о своем нелегком детстве».
Я поехала в Клин. У дороги меня ждала улыбчивая, энергичная бабушка, сразу объявившая, что ей уже 87 лет.
— Я могу рассказать о военном времени, я всё помню, как сейчас, только без слёз вспоминать у меня не получится, слишком много горя, — начала свой рассказ Ираида Александровна. — А в деревне меня всегда звали и зовут Райка. До войны у нас была счастливая семья — мама, папа, я и брат мой Борис. У нас были музыкальные инструменты: гитара, мандолина, балалайка, гармонь. Боре было 12 лет, а он уже был отличный гармонист. И я на гармони могу, нередко на деревенских гулянках гармониста заменяла в молодости, я всегда с гармонистами встречалась, — смеется моя собеседница.
Ираида Александровна — удивительный человек, энергия просто льется из неё.
— Знаешь, доченька, как я веселье люблю, у меня веселье вот здесь — в душе. Я и частушки петь и плясать мастерица. Да вот гармошка моя сгорела.
Несколько лет назад Ираида Александровна пережила страшный пожар. Сгорели дом и все хозяйственные постройки, сама она чудом проснулась и, с трудом разбив окно, в него вывалилась, вся порезавшись при этом.
— Дети у меня золотые — сын, невестка и внучечка, — делится Ираида Александровна, — бабушка у них на первом месте. Поняли они, что я в городе жить не смогу, и вот на родине у меня появился маленький домик рядом с сыночком. Тут и огородик, и курочки.
Собралась с духом моя собеседница и заговорила о военном времени:
— Война принесла с собой панику, слезы. Взрослые побежали в лес рыть окопы. У нас окоп был очень большой, ночью там помещалось 12 человек, а днем сидели у костра, когда летел самолет, костер закрывали. И вот однажды к нашему костру пришли 11 наших измученных солдат, видимо, отбились от своих, и попросили показать им дорогу. Мама их покормила, а папа говорит: «Ночуете у нас в доме, а утром покажу, куда идти», и ушел с ними в деревню. Ночью был в деревне жесточайший бой, мы слышали взрывы и стрельбу, папа утром в лес не пришел. Когда всё утихло, мама взяла нас с Борей, и мы пошли в деревню. Мы вышли из леса, и перед нами предстало ужасное зрелище: на поле стояли повозки, валялись убитые кони, у речки увидели убитого нашего офицерика, рядом с ним лежала граната. Деревню уже заполонили немцы: танки, машины, мотоциклы. Оказалось, что папу с солдатами ночью сонными взяли в плен. Пленники сидели на канаве грязные и измученные, мама бросилась к ним, но охранявший их немец оттолкнул её автоматом. Мы со слезами убежали в лес. Вечером того же дня мой брат, я и ещё двое подростков — Вася Гвоздев и Коля Богданов, опять пошли в деревню. Пленники всё еще сидели на том же месте. Папа попросил принести попить, мы пошли за водой, и тут у речки взорвалась немецкая машина, взрыв был очень сильный, мы заскочили в баню, немцы забегали, закричали. Смотрим, подошла машина, пленников загнали в кузов, всех 12 человек, повезли на задворки. Я забежала в дом своего дедушки и видела, как начался расстрел, я выскочила и побежала в лес.
Я ведь в лес как вскочила, как домой, там и спокойно, и знаю каждую тропинку. Рассказали мы взрослым, что в деревне творится. Мама всё ходила, искала отца среди расстрелянных, они ведь были раскиданы по 2–3 человека по окопам. Хоронить их немцы запретили. Когда отца нашли, его там же, завернув во что-то, под деревом и прикопали. Только после ухода немцев мы смогли по-человечески похоронить его на кладбище в Молочково. Вот так погиб мой отец Александр Иванович Большаков.
Немцы поселились в деревне и наш дом заняли — у нас до войны был хороший большой дом, у дедушки моего — двухэтажный. Деревня была большая, красивая, много народа жило в ней. Кто-то передал в лес, что жители могут вернуться, немцы их не тронут. И мы пришли в деревню. Мы с братом спали на печке, а мама на ночь не оставалась, уходила к соседке.
Я этих немцев, которые в нашем доме жили, помню, как будто вчера их видела. Повар был чех, звали его Винценте, ещё Вилий Курт и Вайт. Когда они садились за стол обедать, нам с братом давали по куску хлеба, чем-то намазанного. А один из них по утрам подкладывал под подушку мне сладости. Я бывало утром проснусь и не встаю, жду, когда он придет и мне конфетку положит.
В нашем доме проводились и собрания. Помню, как старостой выбрали Гаврилова Михаила Петровича, он сопротивлялся, но деваться было некуда — их власть! Ему было непросто — и немцам надо было служить, и партизанам помогать. Часто в сумерках нас с братом отправляли на опушку леса нести партизанам еду, выходим — а они уже ждут. Когда приходили в деревню поляки или эстонцы, мы убегали в лес. Они делали обыски, и если что- то находили, били розгами.
Когда линия фронта покатилась назад от Ленинграда, мы снова ушли в лес. Немцы ничего не оставляли за собой и нашу деревню сожгли до единого бревна, не оставили ни сарая, ни бани. Вышли мы из леса на пепелище — жить негде и есть нечего.
Какая была разруха, сколько трупов мы видели! Вся дорога была завалена убитыми лошадьми, раскуроченной техникой. А немецкие танки в дороге и не нуждались, они шли по лесу без преград.
Мирная жизнь требовала большого труда. Строили времянки, восстанавливали хозяйство. Появились трофейные коровы, потом лошади — такие красивые!
Ираида Александровна всегда с таким удовольствием и любовью рассказывает про лошадей. Неудивительно, что и в домашнем хозяйстве они с мужем держали лошадь, даже после его смерти она несколько лет держала коня, с любовью вспоминает она своего Табурушку.
— Отправили нас с подругами на лесозаготовки в Неболчи, — продолжает Ираида Александровна, — вот тяжелая была работа — ведь пилили ручной пилой. Затем работала на сплаве леса. Потом удалось всё же вернуться домой. Никакой работы я не боялась, а как вечер придет — на гулянку. Какие гармонисты в округе были! В 1955 году вышла замуж за Александра Семенцова, он родом из Томска, служил здесь в части. Построили дом, через год родился сынок. Завели скотину. И в колхозе работали со скотиной, выращивали телят. Радовались тому, что колонка была около двора, ведь до этого на коромысле воду из речки носили. У нас на двоих с мужем было до 200 голов телят, мы по тем временам зарабатывали неплохо. Председатель колхоза Иван Дмитриевич Олисов и зоотехник Галина Михайловна Воробьева нас уважали за чистоту на дворе и хорошие привесы. В нашей деревне был колхоз «Верный путь», потом нас присоединили к Заборовскому «Политотдельцу», когда мы вошли в состав совхоза «Победа», я уже вскоре на пенсию пошла, но продолжала в хозяйстве работать.
— Я прожила жизнь трудную, — говорит Ираида Алексанровна, — я была сильная и духом и физически, и мне во всем помогали бог и музыка, с которой я до сих пор не расстаюсь.
Уже провожая меня к машине, Ираида Александровна, залюбовавшись красотой любимой деревни, показала рукой за дорогу.
— А вот там я грибы собираю, хоть я грибы не люблю и никакие не признаю — только белые. А какой супчик из сушеных белых грибов получается!
И так вкусно она это сказала, что даже я, тоже не большой любитель грибов, невольно почувствовала этот вкус супчика из белых грибочков. Надо уметь не только прожить жизнь с радостью в душе, несмотря на все жесточайшие испытания, подкинутые ею, но и сохранить вкус к этой самой жизни, как минимум, до 87 лет. Здоровья Вам, уважаемая Ираида Александровна!
Ольга КАРПОВА
Фото автора
