Я был на той войне, которая была, Но не на той, что сочинили позже.
Бывший командир миномётного расчёта,
сержант запаса, поэт Юрий Белаш
Грузная фигура немецкого повара заслонила весь дверной проём в землянке. Он громко кричал, размахивая консервной банкой в правой руке. Левой повар держал Колю за синеющее ухо. Перепуганный и плачущий мальчуган размазывал слёзы по грязным щекам.
– Schwein. Dein Sohn ist der Dieb. Stahlen eine Dose Konserven. Er muss bestraft werden, – кричал повар, поочередно выставляя вперёд то руку с банкой, то Колю.
Мать Коли, увидев эту картину, запричитала:
– Я не понимаю. Не понимаю! Отпустите сына.
Стоявший чуть поодаль долговязый немец с винтовкой на плече на ломаном русском языке пояснил:
– Тфой сон вор. Украль банька консервов. Он дольжен наказань, – и изобразил движение рукой, обозначающее порку.
– Нет, нет, это с голодухи. Он больше не будет. Накажу... накажу, только отпустите! – просила мать.
– Russische Schweine, – выкрикнул повар и толкнул Колю в землянку так, что тот кубарем залетел по нары...
– Наказань! – сказал долговязый и, погрозив пальцем, вместе с поваром удалился в сторону кухни.
– Колечка, Колечка, успокойся, – мать прижала к себе всхлипывающего Николая. – Всё, всё, всё...
Через несколько минут Коля успокоился. В землянку прибежали Маша, Егор и Дима, соседские дети.
– Тёть Кать, тёть Кать, – наперебой они стали рассказывать о том, что случилось.
Из сбивчивого рассказа детей Катерина узнала все подробности «страшного Колиного преступления».
Как обычно, вечером ребята пошли к немецкой кухне, которая расположилась в их деревне у здания бывшего сельского клуба, собирать картофельные очистки. С ними отправился и четырехлётний Коля с матерчатой сумкой, в которую он складывал всё съестное, что попадалось.
Подойдя к помойке, дети стали выбирать среди мусора картофельные очистки и листья капусты. В это время к повару пришли два немца с винтовками. Один был худой и долговязый, другой маленький и коренастый. Они о чём-то говорили, наблюдая за русскими детьми, рывшимися в кухонной помойке. Покурили, и повар вынес солдатам хлеб и консервы. Те стали укладывать продукты в ранцы, а одна консервная банка упала на землю и покатилась в сторону Коли.
Увидев катившуюся к нему большую консервную банку, Коля схватил её и, засунув за пазуху, со всех ног побежал в сторону своей землянки. Немцы закричали на Колю, а коренастый, вскинув винтовку, дослал патрон в патронник и, наведя ствол на убегающего Колю, выстрелил ему в спину. Но в последний момент долговязый подбил винтовку вверх, и пуля прошла чуть выше Колиной головы.
Испугавшись выстрела, мальчик запнулся и упал, банка выкатилась из-под рубахи. Немцы подбежали к нему, рывком за шиворот поставили на ноги и забрали консервную банку. Затем они начали о чём-то громко спорить, и в ходе этого спора повар успел несколько раз ударить Колю банкой по голове. От испуга и боли Коля заревел. Долговязый и повар, взяв Колю за ухо, пошли к землянке...
Это не выдуманная и художественно приукрашенная история, это история моей семьи, моего отца, майора Советской армии Николая Дмитриевича.
Всего девять граммов свинца, направленные отцу в спину, могли оборвать его жизнь, прекратив мой род. Не было бы меня и моего брата, моих любимых дочерей, племянниц и внуков... Всего один выстрел, одна пуля, попавшая точно в цель... Такая цена консервной банки!
Но не эта мысль меня терзает. Прошло более 75 лет с тех событий, уже давно звучат примирительные речи, сглаживающие острые углы нашей истории. «Либералы» рассказывают сказки, что не все немцы были плохие, а только эсэсовцы и всякие каратели были монстрами, жаждущими крови. Остальные немецкие солдаты были неплохими, но они выполняли жестокие преступные приказы. И тот долговязый немец, подбивший винтовку, как лыко ложится в их строку...
Вот только хочется напомнить всем страдальцам по «освобождению от коммунистов» и «баварскому пиву с сосисками»: немцы, захватив деревню, забрали все продукты, оставив местному населению право искать себе пропитание на кухонной помойке. Их и не интересовало, как будет выживать местное население.
Другая мысль не даёт мне покоя. Не укладывается в голове, как немецкий солдат смог стрелять в спину голодному четырёхлетнему мальчишке?! Как? За что? За банку консервов лишать жизни? Солдат «цивилизованной Европы», целившийся в маленького ребёнка?
Я с детства слышал фразу «Солдат ребёнка не обидит». Помню рассказы ветеранов войны о том, как они в Германии подкармливали голодных немецких детей, отдавая последний сахар...
Из этой истории я сделал для себя один вывод. Мы не должны забывать той войны, историю нашей страны и своей семьи. Должны рассказать о войне детям и внукам, объяснив главное. Русский солдат никогда не станет стрелять в ребёнка, не потеряет человеческого лица. Не то у нас воспитание, да и рука не поднимется.
Игорь НИКИТИН
Фото из открытых источников Интернета
