Говорят, что время лечит. Справедливость этой народной мудрости нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. С годами горечь тяжелых испытаний притупляется, но многое помнится и переживается заново.
Нелегкая судьба выпала на долю Екатерины Алексеевны Гордеевой. Родилась в многодетной семье с распространенной фамилией — Ивановы. Когда Великая Отечественная война дошла до родной деревни Махлюёво Полавского района, девушке было 15 лет. Отца и старшего брата сразу призвали на фронт, а в семье, где было пятеро детей, родился малыш, которому не суждено было прожить и года.
«Немцы пришли в нашу деревню в августе 1941 года, а зимой 1942‑го всех жителей погнали за речку Пола, — рассказывает женщина. — Все, что могли — взяли с собой: надевали на себя сразу по четыре платья. Зиму пережили в деревне Учно, потом немцы угнали в деревни Суконниково, Сорокопенно. Испытав лишения холодом и голодом, люди болели тифом: температура тела поднималась высокая, больные лежали на полу, а лечения никакого не было. Наш 75‑летний дедушка и маленький братик не смогли побороть болезнь и умерли».
Немцы продолжали гнать жителей, и вместе с ними семья Ивановых оказалась в Лозницах, где для проживания сделали себе шалаш. «Зимой встанем утром, а на нас снег сыпется, — вспоминает Екатерина Алексеевна. — Немцы заставляли работать — чистить снег на дорогах. Однажды созвали всю деревню к штабу. Там стояли две виселицы. Казнили партизанку и пленного. Она была из Залучья, познакомилась с пленным. Решили сбежать, а их поймали и повесили. Нас всех заставили смотреть, чтобы никому не захотелось сбежать».
После Лозниц, в феврале 1943 года их угнали в Старую Руссу, где они переночевали в тюрьме. Потом отправили в Волот: дали по буханке хлеба и погрузили в товарные вагоны. На станции Локня «пассажиров» встретил староста и на лошадях развез по деревням. Семья Ивановых поселилась в Дроздове, затем их выселили в Хорьково.
«В апреле 1943 немцы стали набирать рабочих в лагерь, — продолжает рассказ собеседница. — Брата Костю забрали в мужской лагерь. После войны он рассказывал, как фашисты били их нагайками, как зимой они ходили практически голые и босые. Костя оборвал рукава на фуфайке и обмотал ими ноги, чтобы не замерзнуть. Маму на работы не взяли, а меня и старшую сестру забрали на лесозаготовки. Пригнали в барак, а там нары по обе стороны.
Мы пилили лес, выносили его на площадку, а немцы на машинах его вывозили. Кормили баландой из крапивы и картофельной шелухи, да буханку хлеба из отрубей и опилок давали в день на четверых. Когда на полях созревала рожь, ходили собирать колоски, а немцы в нас из пулемёта строчили. Но нам очень хотелось есть...
В лагере было много пленных из Украины. Они, бывало, как запоют свою песню «Несла Галя воду», а я лежу на нарах и думаю: «Господи, у нас такая жизнь тяжелая, голодная, а они поют, не унывают»...».
Спустя четыре месяца их погрузили на машину и повезли через Ригу, и опять на работу в леса, где находились до апреля 1944 года. В один из дней, выйдя из «будки», где жили, они увидели наших разведчиков на лошадях. Конечно, заплакали, а те сказали: «Сестры, не плачьте, война кончается. Мы вас освободили».
«Из лагеря нас вывозили на немецких фурах, — говорит Екатерина Алексеевна. — По дороге едем, а по сторонам в окопах наши солдаты убитые лежат. Страшная картина!
Какое-то время жили в небольшом городке Литвы. Нас на кухню устроили, картошку чистить и суп варить для своих солдат и для пленных немцев. Потом всех людей из лагерей собрали в г. Кретинген: отправили в баню, прожарили белье, осмотрели врачи, а в июне 1945 года мы приехали в Полу. Здесь было всё разрушено.
У знакомой в Обше устроились на ночлег. Узнали, что односельчане с Махлюёва живут в Тополеве, в Зорянке, в Поле: ведь мы не теряли надежду найти кого-то из родных. В Поле встретили землячку Марию Ивановну. Увидев нас, она радостно закричала: «Катя, Лида, вы живы! А мама ваша в Сельцо живет. Она думает, что вас и в живых уже нет, ведь лагеря сжигали». Пошли искать маму. Заглянули в один окоп, в другой, а там мамино одеяло. Видим, мама бежит, юбка длинная из немецкого одеяла. Чувство радости, которое мы испытывали, не передать словами!
Она рассказала свою историю. После нашего расставания в 1943 году мама оказалась в Латвии, жила и работала у «хозяев», откуда ей удалось привезти корову. За молоком к маме ходил военком, он сказал: «Тетка Анна, девчонок надо где-то пристраивать работать, а то отправят мины разминировать».
Екатерина с сестрой работали в полавской стройконторе, а жили в Сельцо, в окопе. Она вспоминает, как им дали лошадь, а запрягать не умеют: никто не показал. Прохожий мужчина увидел и сказал: «Девчонки, да у вас не так дуга поставлена» — и научил запрягать лошадь. На ней девушки вытаскивали из реки бревна для строительства школы.
«Потом начали строить совхоз «Налючи», где пришлось поработать, — завершает историю Екатерина Алексеевна. — Бригадир дал наряд — убрать с пашни колючую проволоку, а люди нам сказали, что там всё заминировано. Бригадир приехал, а мы на поле не идем. Он кричит: «Чего ж вы не работаете?». А мы говорим: «Там мины». Тогда сам сел верхом на лошадь и вышел на полосу. Животное сразу на мину и наступило: оно — на куски, а бригадира в сторону откинуло. Мы фуфайки сняли, на них его положили и оттащили в сторону. На телеге довезли до Полы, где он и умер».
Много страшных воспоминаний и потерь в памяти Екатерины Алексеевны: не пришел с войны отец, а старший брат до 62 лет носил в теле, рядом с сердцем, пулю — напоминание о Великой Отечественной войне.
Светлана НИКОЛАЕВА
Фото из архива Парфинского КЦСО
.jpg?1750846496)
