Анютины глазки

Эту удивительную женщину в нашем районе не знают, если только очень молодые люди. Следователь прокуратуры, юрисконсульт, судья, нотариус, секретарь сельского совета, заведующая общим отделом райисполкома… ответственный секретарь газеты… Работала — куда посылали и везде была на своём месте.</p> <p style="text-align: justify;">Сегодня хочется рассказать вам, дорогие читатели, о той Жмуриной, с которой вы, скорее всего, не знакомы. Потому что в ней, как и в каждой женщине, есть тайна.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Родом из Болотска</strong><br />Раннее детство маленькой Анюты прошло в деревне Болотско Уторгошского района. Там пела в лесу птица иволга, и другие разные птицы нарушали своим полётом покой и тишину чащи. И от лугов шёл хмельной запах трав и цветов, и на комариных болотах, знать, было насыпано брусники и клюквы. Кругом там, поди, много болот. Я не спросила, но ведь Болотско же… Давно всё несколько раз поменялось: и района такого нет, и деревня та теперь солецкая, и осталось в ней совсем мало жителей. Говорят, из постоянных — дед да бабка, остальные дачники.</p> <p style="text-align: justify;">В простой сельской семье Анюта была одной из четверых детей. У мамы их родилось поровну — два мальчика и две девочки. Мама занималась домашним хозяйством и воспитанием малышей, а отец, по словам Анны Тимофеевны, «клал мостовые». Потом семья переехала в Уторгош, глава семейства устроился работать на железную дорогу, а мать так и осталась домохозяйкой. Она была настоящей домохозяйкой и сумела привить своим детям, особенно девочкам, любовь и уважение к дому, научила всему, что в то время считалось необходимым для будущей жены и матери. И сейчас внучка говорит: «Мама у нас такая хорошая, наверное, потому, что бабушка так её воспитала».</p> <p style="text-align: justify;">…Война началась, когда девочке Ане было четырнадцать лет. Попали они в эвакуацию. Анна Тимофеевна помнит, как пароход не доплыл до Сталинграда. Когда эвакуированные переправлялись по Волге, их высадили в городе Вольске Саратовской области и распределили по тамошним колхозам.</p> <p style="text-align: justify;">— Сначала мы жили в школе, — вспоминает Жмурина, — а потом нас взяла к себе одна старушка. Работали в колхозе. Домой вернулись после освобождения нашего района, уже осенью.</p> <p style="text-align: justify;">И вся довоенная и военная биография, без подробностей. Потому — впереди ожидала большая, полная разных важных дел, жизнь.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>«Что за «детский сад?!»</strong><br />Аню взяли учиться на весовщика на железнодорожную станцию. Отработала там полтора года и попала на службу в Уторгошскую прокуратуру.</p> <p style="text-align: justify;">После окончания Ленинградской юридической школы в 48‑м году Анну посылают в Хвойнинскую прокуратуру следователем. Исполнился ей в ту пору всего двадцать один год. Местный прокурор звонил начальству и возмущённо протестовал, что, мол, за детский сад развели, кого прислали?!</p> <p style="text-align: justify;">Но деревенские девушки на то и деревенские, что не лыком шиты, если надо, с любым делом справятся. И расследовала Аня уголовные дела, выезжала «на трупы», которые надо было осматривать, фотографировать и даже присутствовать при вскрытии. Поначалу было жутко.</p> <p style="text-align: justify;">— Попалось одно дело, — рассказывает Тимофеевна, — заведующая столовой, немолодая уже женщина, проворовалась и повесилась там же на чердаке. Как сейчас помню, лезу на тот чердак, и поджилки трясутся. Но, ничего, привыкла потом. Много было «мелочёвки», случались и серьёзные дела, на которые выезжали даже следственные бригады из Новгорода. Раз в какой-то деревенский престольный праздник во время драки парень застрелил человека. Тогда это было чрезвычайное происшествие, хотя убийства и в то время случались. Хуже всего, когда это происходило ночью и когда у меня уже дети были маленькие. Оставляла с родителями, они мне очень помогали.</p> <p style="text-align: justify;">Когда работала следователем, научилась быть внимательной. Я вообще считаю, что прокурорские работники — самые внимательные люди, с хорошей памятью. Я и сейчас помню все статьи Уголовного Кодекса, а вот названий всяких лекарств никак в голове не удержу.</p> <p style="text-align: justify;">В 52‑м году служба следователя Жмуриной была отмечена Генеральным прокурором СССР (Приказ № 63 от 19 марта). Вообще поощрений эта женщина получала массу, на всех нелёгких участках работы.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Всё дело в совести</strong><br />Перечислять все места службы Жмуриной и последовательность, с которой она их меняла, не имеет смысла. Её посылали туда, где она была нужнее. Когда работала в органах власти, часто приходилось вставать в пять утра. Чувство ответственности у многих советских и партийных работников тогда было возведено в качество почти святое. Но сохранили себя, как личности, и остались в памяти доброй не многие, а лишь те, у кого имелась совесть. Потому наши бабушки и дедушки, занимающие некогда высокие посты и должности, не нажили не только миллиардов, но и вообще никакого богатства. Потому как были они люди государственные, и совесть, в ком она пребывала, не позволяла им поступиться принципами, моралью. Вот и у Анны Тимофеевны сейчас очень скромная по нынешним временам, пенсия. И дом с двумя печками — плитой и «круглой». А на газ она откладывала деньги, копила, вот уже можно было бы и провести, да «растрынькала» заначку — вставила в окна стеклопакеты. Что ж, тоже дело нужное.</p> <p style="text-align: justify;">Совесть, по убеждению одного высоконравственного писателя, такая штука, что сама выбирает, в ком поселиться, а в ком нет. По его убеждению выходит, что она — птичка, выбирающая место для гнезда. Вообще совесть — качество духовное, она, скорее, помещается в человека ещё до рождения, а после вскармливается с молоком матери, лелеется материнским взглядом, словом, рукой. Мать — воспитательница совести.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Дружба</strong><br />Анна Тимофеевна родила и вырастила двух дочерей. Старшая, Любовь Евгеньевна, много лет работает врачом на «Кванте», живёт в Новгороде. А младшую, Надежду Евгеньевну, многие в Шимске знают. Она рассказывает:</p> <p style="text-align: justify;">— Мама всегда была нам, как подруга, мы только ей доверяли все свои тайны, только с ней делились. Она строгая, никогда не позволяла нам делать ничего плохого, но добрая.</p> <p style="text-align: justify;">— Расскажите, как вы росли, — спрашиваю, — ведь Анна Тимофеевна всегда была очень занятым на работе человеком?</p> <p style="text-align: justify;">— У неё всегда находилось для нас время, мы много общались, разговаривали, обсуждали вместе все проблемы. Конечно, часто, когда мы были маленькими, нас оставляли с бабушкой и дедушкой, но это не означает, что нам недоставало маминой любви.</p> <p style="text-align: justify;">У неё было немало друзей, очень умных, занимающих высокие должности в разных городах. Они приезжали в гости с семьями, с детьми на майские и ноябрьские праздники, и это сейчас вспоминается, как сказка. Мы ходили за грибами или просто в поле, собирать цветы. Важные гости на самом деле были простыми добрыми людьми, они учили нас добру. Вот, например, собираем букеты где-нибудь на лугу. Взрослые нам объясняют — как называется цветок, для чего растёт травка, чем она полезна. Мы, дети, не просто присутствовали при родителях, мы отдыхали вместе с ними. И потом долго, много лет, мама созванивалась со своими друзьями, они всегда поздравляли друг друга со всеми праздниками.</p> <p style="text-align: justify;">Она никогда не кичилась связями, никаким образом их не использовала и никогда ничего не просила у руководства. Когда работала судьёй, тщательно разбиралась в делах, которые рассматривала, мама жалела подсудимых, искала причины — почему человек совершил преступление.</p> <p style="text-align: justify;">Не смотря на дружбу с «важными особами», она не делила людей на ранги. У нас в конце улицы тогда жила цыганка, я до сих пор помню, как та женщина со своими цыганятами пили у нас чай и ели блины. А к папе кто только не приходил, надо знать нашего папу. Мать ни разу никого не прогнала, всех накормит, чаем напоит. Вообще она — добрейшей души человек.</p> <p style="text-align: justify;">Мама живёт немного не так, как многие женщины. Она разборчива в настоящей дружбе. Хотя у неё полно разных знакомых, подруг только две — Лилия Владимировна Сивенкова и Елена Николаевна Синякова. С ними она, как с сёстрами общается. Лилия Владимировна последнее время ей книги из библиотеки приносит, мама очень много читает. Любит детективы, классику, интересуется политикой — прочитывает массу газет. Кроссворды решает, сканворды. Смотрю, старые вещи на тряпки рвёт, наверное, коврики хочет вязать. Она ведь большая рукодельница.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Ришелье</strong><br />Анна Тимофеевна, оказывается, всю жизнь «обшивала» и «обвязывала» всю родню и прекрасно вышивала гладью. Эта деловая женщина занималась искусством ришелье. К стыду своему, слово «ришелье» я воспринимаю исключительно, как имя собственное, связанное со знаменитым французским кардиналом, мушкетёрами и Марией Медичи. Но ришелье, это вышивка, представляющая собой узор из ткани, вокруг которого вырезан фон. Основной шов — гладьевой валик, просветы фона заполняются связующими сновками. Выполняют её на машинке и применяют для отделки блузок, платьев, салфеток и занавесок. Такую вышивку я, конечно, видела, но не знала, как она называется.</p> <p style="text-align: justify;">— У мамы были такие красивые занавески, — рассказала Надежда, — серый лён, а на нём ришелье — букетики анютиных глазок, удивительно красиво.</p> <p style="text-align: justify;">— Удивительно, когда она всё это успевала, ведь работа!? — Говорю. Для меня, полнейшей неумехи это на самом деле непонятно. Но, видимо, Анна Тимофеевна действительно человек уникальный.</p> <p style="text-align: justify;">— Ой, да она всё время что-то нам шила. — Продолжает Надежда Евгеньевна, — выйду, бывало, на улицу, а мне подружки говорят: «Надька, у тебя опять новое платье!» А какое там новое, перешито с чего-нибудь. Денег всегда не хватало… А как мать вкусно готовит! Она раньше очень любила печь разные торты, пирожные. Помню, я всегда вертелась рядом, когда она колдовала над какими-нибудь «корзиночками», помогала. Теперь, конечно, уже не печёт, в магазине всякой всячины полно. А раньше ведь ничего такого не было… Я думаю, рукодельная она в своих родителей. Дедушка делал всем соседям косовища, сани для лошадиной упряжи и детские деревянные саночки. Они были такие хорошенькие, как маленькие крытые кибиточки, и с резьбой.</p> <p style="text-align: justify;">…Анне Тимофеевне бывает, не спится. Она может часа в три ночи встать и сесть за кроссворд или за книгу. А утром, прежде всего, она идёт «обряжаться» — кормить собаку Рекса и кур. Потом растопляет печки, плиту и «круглую». И часов в двенадцать садится завтракать. И остаётся ещё много времени, чтобы посмотреть новости или фильм по телевизору, почитать книжку, позвонить родным или подругам. Недавно она отметила 85‑летний юбилей, но душой по-прежнему молода, всё, что ей нужно, успевает сделать и не печалится. Её помнят — с каждым праздником поздравляют из Управления юстиции и нотариата. Её любят дети, внуки и правнуки, а оба зятя называют мамой.</p> <p style="text-align: justify;">От имени коллектива редакции мне поручено поздравить Анну Тимофеевну с прошедшим юбилеем и Днём 8 Марта. Мы желаем вам здоровья, тепла, радостных, счастливых дней и лет.</p>