На этот раз архивные изыскания краеведа Любови Антоновой посвящены прошлому батецкой деревни Малая Удрая и знаменитым её обитателям. С любезного согласия Любови Вениаминовны материал публикуется с сокращениями.
Из глубины веков
Свернув с шоссе в деревню Малая Удрая, вы рано или поздно увидите необычное двухэтажное деревянное здание, длинное и узкое, с шестью маленькими мезонинами на крыше. Это ветхое сооружение стоит на краю обширной площадки на холме, а сразу за ним высокий и крутой обрыв спускается к реке. Во всех источниках это место называется усадьбой М. М. Обольянинова. Что это за дом? Когда и кем построен? Почему у него такой причудливый вид? На усадебный — не похож. Школа, но к чему эти мезонины? Однако он так уместен в этих зарослях, что сжимается сердце от тревоги за него.
Зарождение деревни Удрай уходит в глубь веков. После присоединения в 1478 году новгородских земель к Московскому княжеству Великий князь Иван III провёл первую перепись населения для определения размера оброка. Тогда бывшая новгородская земля была разделена на пять территориально-административных частей. Это Водская пятина — от реки Луги до Онежского озера, Шелонская — от Луги до реки Ловати, Обонежская — до Белого моря, Бежецкая — до реки Мсты, Древская — до Ловати. Пятины были разного размера, и границы их изрядно размыты. Писец в 1524 году вписал часть территории с деревнями Удрай, Холохно и Дубцы в Шелонскую пятину вместо Водской.
Так эти деревни впервые появились в письменных источниках. Но возникли они раньше. А в тот 1524 год писец написал, что в Удрае семь дворов, все с сыновьями и братьями. Имеют 7 коробей пахотной земли, накашивают 100 копен сена. А ещё у них 10 обеж. Как видно из текста, Удрай никому в то время передан не был. Значит, оставался во владении прежнего владельца и был как бы в запасе у Великого князя. Когда появился новый владелец Малого Удрая, неизвестно. Но в ГАНО имеется документ, датированный 1774 годом, в котором отставной капрал Яков Саблин завещает Малый Удрай, Холохно и прилегающие к ним пахотные земли Фёдору Ефимовичу Обольянинову. В каких родственных отношениях они находились, неизвестно. Возможно, через жену Саблина, но это только предположение. Поместье Обольяниновых Дубцы находилось в 12–14 км от Малого Удрая. Тогда Фёдор Ефимович, капитан в отставке, занялся приведением в надлежащий вид родового поместья. Полученное от Саблина поместье он продал своему родному племяннику Петру Хрисанфовичу, который жил в поместье отца и служил губернским стряпчим в Псковском наместничестве. Поскольку сам Пётр Хрисанфович и три поколения его наследников владели этой деревней до октябрьских событий ХХ века, стоит рассказать о нём подробнее.
Предан и прям
Пётр родился в 1752 году и до 16‑летнего возраста жил в поместье отца в Новоржевском уезде Псковской губернии. Чтению и письму его обучили дома. В 1768 году он был записан кадетом в армию, и сразу начал службу. Благодаря исполнительности стал успешно продвигаться по службе, через 12 лет был уже премьер-майором. Но вдруг вышел в отставку, поступив на гражданскую службу в Псковском наместничестве. И здесь, благодаря скрупулёзной точности и честности через несколько лет дослужился до чина статского советника. Однако в 1793 году решил вернуться на военную службу, и был направлен в Гатчинский полк наследника престола Павла Петровича. С той поры до марта 1801 года начинается его феерический карьерный взлёт от армейского полковника до генерала от инфантерии и генерал-прокурора. Павел Петрович очень скоро обратил внимание на дисциплинированного полковника, точно исполняющего его требования и добивающегося того же от подчинённых. Через короткое время Обольянинов был введён в очень узкий круг людей, с которыми Павел с супругою коротал вечера. Это было очень разношёрстное общество: Кутайсов, бывший брадобрей, адмирал Г. Г. Кошелев, полковники-артиллеристы А. А. Аракчеев и Н. О. Кутублицкий, барон А. Л. Николаи, один из образованнейших людей того времени, преподаватель Павла в юные годы, баронесса Ливен, воспитательница дочерей Павла.
6 ноября 1796 года внезапно скончалась императрица Екатерина II. Павел взошёл на престол, и уже на следующий день Обольянинов получает чин генерал-майора. А через короткое время Павел назначает его генерал-провиантмейстером. Это была должность в чрезвычайно важном департаменте, находящемся в состоянии полного хаоса. Конечно, Обольянинов был совершенно не готов к решению вставших перед ним задач. Но у него хватило здравого смысла найти человека, который мог это сделать. А Пётр Хрисанфович помогал ему и учился у него. И дела пошли на лад. Хуже было, когда в начале 1800 года Обольянинов был введён в Сенат и вскоре назначен генерал-прокурором Сената. Здесь найти помощника, компетентного и доброжелательного, как Д. Б. Мертваго в провиантском департаменте, не удалось. Пётр Хрисанфович рассчитывал на М. М. Сперанского, но тот уклонился. А дела в Сенате тоже были запущены. Помимо непрестанно поступающих новых дел было одиннадцать тысяч, скопившихся до его вступления в должность. Обольянинов старался оправдать доверие императора. Но, с одной стороны, его знаний и умения не хватало, с другой — он не мог справиться с чиновниками генерал-прокурорской канцелярии. Он был человек невоспитанный, расточал ругательства и угрозы, которые никого не пугали, но оскорбляли, хотя он требовал от них то, что они должны были делать.
Павел понимал, наверное, что его поручения Петру Хрисанфовичу превышают порог его возможностей, но дефицит преданных людей был слишком велик. Обольянинов был осыпан наградами и чинами, он имел четыре из шести российских орденов и Большой крест Мальтийского ордена, получил чин генерала от инфантерии, несколько раз получал большие, в несколько тысяч десятин, земельные наделы в разных губерниях с населяющими их крестьянами.
Не для славы и наград
Придворное общество заискивало перед ним, но презирало как выскочку, человека изначально бедного. И древность его рода их с ним не примиряла. Незнание им французского языка ставило между ними непреодолимую преграду. А по своей натуре Пётр Хрисанфович был человеком добрым и честным, что является редкостью во все времена. Бесхитростный, он не смог уберечь своего императора. Чувствовал, что что-то происходит, но пошёл по неправильному пути. Или его специально подталкивали к ошибке.
На следующее утро после смерти императора Пётр Хрисанфович получил приказ об отставке от нового императора Александра I и в тот же день уехал в Москву, где у него был куплен дом. Московское дворянство встретило его враждебно. Но он зажил независимо, широко и хлебосольно. В войну 1812 года основная часть дома сгорела, но один флигель сохранился, и Пётр Хрисанфович с семьёй жил в нём до конца своих дней. Почти два десятилетия он вёл жизнь частного человека. За это время отношение дворянского общества к нему изменилось, что явилось следствием его прямоты и честности. В 1819 году он был избран губернским предводителем дворянства, который являлся первым лицом после губернатора, принимал участие во всех делах, а также имел попечение о дворянской кассе. Его выбирали на этот пост четырежды, но избранный в четвёртый раз он от должности решительно отказался.
Пётр Хрисанфович был женат на Анне Александровне, в первом браке Ордын-Нащёкиной. Детей у них не было. Когда она умерла в 1822 году, Петр Хрисанфович был неутешен и до конца дней спал на её кровати, укрываясь её одеялом. Родственные чувства у Петра Хрисанфовича были очень сильны. Его единственный брат Михаил умер в 1795 году. После него остались двое его «воспитанников», Александр и Михаил, по-видимому, внебрачные дети. Пётр Хрисанфович уже через неделю после восшествия Павла I на престол обратился к нему с прошением дать воспитанникам брата фамилию Обольяниновых и все права законных детей, что и было сделано. Потом мальчики поступили в пажеский корпус. Тут следы Александра теряются, а Михаил был камер-пажом, потом служил в лейб-гвардии Преображенском полку, участвовал в Отечественной войне 1812 года. В Бородинской битве ему оторвало ногу. После выздоровления, несмотря на протез, в отставку он не ушёл и ещё несколько лет служил в Пажеском корпусе, выпускником которого был сам. Выйдя в отставку полковником, он женился и стал жить в Москве вместе с дядей. Был он умён и добр, и слыл бы красивым, если б лицо его не было попорчено оспой. Однако ни протез, ни оспа не помешали ему жениться на княжне Елизавете Горчаковой, сестре лицейского одноклассника Пушкина, который потом много лет был последним канцлером Российской империи. У них родилось пять девочек, но выжили только две — Анна и Елена.
В усадебной тиши
Пётр Хрисанфович умер в 1841 году на 90‑м году жизни. Единственным наследником его стал Михаил Михайлович. В 1857 году землемером было проведено межевание первой части деревни Малый Удрай с её пашенными землями и сенокосами. Всего удобной и неудобной земли 111 десятин 91 сажень. Поверенным со стороны Обольянинова был староста Василий Иванов. Наблюдатели с государственной стороны — представители помещиков, владельцев деревень Белая, Ивня, Большая Удрая, Уношковичи. После смерти Михаила Михайловича в 1858 году наследницами стали его дочери. Обе они получили прекрасное образование, были фрейлинами Высочайшего двора. К ним перешло в общее владение 18475 десятин земли и 3865 душ обоего пола в разных губерниях. Анна Михайловна, вышедшая замуж за графа Адама Олсуфьева, одного из образованнейших людей своего века, генерал-майора свиты Александра II, стала владелицей 8398 десятин в Саратовской, Псковской, Московской и Петербургской губерниях. В том числе в Лужском уезде ей отошли Удрай, Холохно, Крупели и Новое Село. А также в Дмитровском уезде Московской губернии — усадьба Никольское-Горушки (Обольяниново), где Пётр Хрисанфович выстроил комплекс сооружений с большим домом в классическом стиле, с оранжереями и создал парк с прудами. В этой усадьбе Анна Михайловна выросла, подолгу жила с мужем и детьми. В доме была обширная библиотека. Её часть на русском языке была собрана Петром Хрисанфовичем. Это книги по русской и европейской истории и религиозного содержания. Причём он их не только собирал, но и читал, о чём свидетельствуют пометы, сделанные его рукой. Книги на французском языке принадлежали Олсуфьевым. Сегодня усадебная библиотека, вернее то, что от неё осталось, хранится в фонде музея-заповедника «Дмитровский кремль». Во времена Петра Хрисанфовича в эту усадьбу приезжали поэты П. А. Вяземский и В. Л. Пушкин — дядя Александра Сергеевича. Олсуфьевы дружили с Л. Н. Толстым, который нередко гостил у них. В один из приездов он писал рассказ «Смерть Ивана Ильича».
Елена Михайловна, вышедшая замуж за Владимира Всеволожского, ведущего свой род от Рюрика, получила 12135 десятин земли в Камышинском уезде Саратовской губернии, 4870 десятин в Тверской губернии, 1470 десятин в Петербургской, а также дом в Сретенской части Москвы.
В 1887 году крестьяне Малого Удрая подали прошение в С.-Петербургское губернское по крестьянским делам присутствие о приобретении сельским обществом от жены генерал-лейтенанта, графини Олсуфьевой Анны Михайловны в собственность без содействия правительства отведённую им по уставной грамоте землю. Сделка была завершена 9 октября 1890 года. Крестьяне получили земельный надел в размере 126 десятин 1200 сажен.
Олсуфьева умерла в 1899 году, муж её — в 1901. Их наследниками были два сына — Михаил и Дмитрий, которые уже не имели никакого отношения к Малому Удраю.
Мы проследили жизнь владельцев и видим, что она протекала далеко от этой действительно маленькой деревеньки. А раз в ней не жили, то и усадьбы здесь не было. Конечно, кто-то за деревнями присматривал. Скорее всего, староста, собиравший подать. Скромная усадьба должна была быть при Якове Саблине. Но это было давно, в первой половине ХVIII века...
Соратник Менделеева
Следов усадебного дома сейчас не найти, но само место это примечательное. В Википедии есть такие сведения: «Километрах в 30 от Луги у деревни Малый Удрай на высоком продолговатом холме находится городище. Это остаток более позднего поселения наших предков. Они жили в эпоху бронзы и железа». Никаких подтверждений этого заявления, касающегося столь давних времён, нет. И хотя нам было бы лестно утверждать, что в пределах Батецкого района находится такой артефакт, подождём это делать. А вот археологические находки у Малого Удрая являются достоверным фактом. И связаны они с многолетним пребыванием в деревне выдающегося учёного-химика Вячеслава Евгеньевича Тищенко с семьёй.
Тищенко (1861–1941), окончив в 1884 году физмат С.-Петербургского университета, был оставлен в нём для подготовки к профессорскому званию. Он работал сначала под руководством А. М. Бутлерова, а потом ассистентом Д. М. Менделеева.
В 1893 году Тищенко был командирован в качестве эксперта на Всемирную Колумбову выставку в Чикаго. Он познакомился с работой многих химических заводов, в частности с теми, где производили скипидар и канифоль из хвойных деревьев. В результате в России было внедрено такое производство, что позволило отказаться от импорта скипидара и канифоли. Тищенко разработал новую технологию изготовления лабораторной посуды, термо- и химически стойкой и механически прочной, для завода под Сиверской. Некоторые образцы этого стекла по своим качествам превосходили йенское стекло, считавшееся лучшим в мире. А на всемирной промышленной выставке в Париже они получили золотую медаль. В годы первой мировой войны он впервые организовал добычу йода из водорослей на Белом море, участвовал в строительстве завода в Архангельске, который работает до сих пор. Но в первую очередь он был учёным, профессором, проректором университета, основателем научно-исследовательского института при Ленинградском университете, академиком АН СССР, лауреатом Сталинской премии.
Вячеслав Евгеньевич был женат на сестре своего друга и коллеги Алексея Фаворского — Елизавете Евграфовне. У них было пять сыновей — Андрей, Владимир, Дмитрий, Николай и Евгений. В конце ХIХ-начале ХХ века он арендовал дом, стоявший на той самой площадке на холме, которую называют усадьбой М. М. Обольянинова. Здесь в первой половине ХVIII века стоял дом Якова Саблина, здесь растут сегодня огромные вековые вязы, скорее всего, им посаженные, единственные свидетели того времени. Дом, в котором жил Тищенко, запечатлён на фотографии. Вернее, не дом, а стена его, сложенная из толстых брёвен, с неровным фундаментом. Так мог выглядеть дом крепкого хозяина пореформенного времени, но не барский дом. На скамье у стены чинно сидит вся семья. Рядом с отцом старший сын Андрей лет 9, потом два мальчика помладше, а справа мать с малышом на руках. Дети приезжали в эти места несколько лет, но полюбили их на многие годы. Особенно Андрей. Он продолжал приезжать сюда, когда семья стала ездить на дачу, купленную в деревне Гривцово близ Окуловки. Ещё в детстве обратил он внимание на рукотворный холм между их усадьбой и деревней Холохно и на многочисленные холмики, сложенные из камня и заросшие дёрном. Поступив в С.-Петербургский университет, он включился в организацию археологического кабинета и стал ближайшим помощником его руководителя. Он понял, что представляли собой «холмы» в Малом Удрае, и стал инициатором первой направленной туда научной экспедиции для раскопки курганов. Она состоялась весной 1910 года под руководством преподавателя университета и сотрудника Императорской археологической комиссии А. А. Спицина. Во время этой экспедиции было раскопано десять курганов, находившихся в 700–800 метрах от усадьбы Малый Удрай. И по каждому написан очень подобный отчёт. Анализ останков, предметов быта и украшений позволили отнести эти погребения к ХI веку. Отчёты были опубликованы в научных журналах, а подлинники и сейчас хранятся в научном архиве Института истории материальной культуры РАН в С.-Петербурге.
Теперь можно с уверенностью говорить, что с XI века на холме над рекой Удрайкой находилось селище наших предков, язычников, которые хоронили умерших поблизости от жилья, в курганах, частично сохранившихся до наших дней.
Достойные своего отца
Андрей Вячеславович был разносторонне одарённым человеком и много успел сделать за свою короткую жизнь. Он исследовал торговые книги конца ХVI века и написал работу «Торговые книги как исторический источник», ставшую первым в литературе критическим исследованием этого источника экономической жизни Московской Руси. В 1912 году на съезде балтийских археологов в Стокгольме Андрей сделал доклад на немецком языке о Шигирской костяной культуре. Им было написано 30 статей для «Нового энциклопедического словаря» Брокгауза и Эфрона и 57 для «Русской энциклопедии». Но по свойству своей души он не мог ограничиться «кабинетной» работой. Его влекла педагогика, он заботился о школе в Удрае, помог одному из крестьянских детей, Гавриле Михайлову, подготовиться к учительскому экзамену. И Михайлов стал учителем. Андрей преподавал в школе рабочей молодёжи за Невской заставой, был одним из организаторов «Эрмитажного кружка», целью которого была разработка программы для рабочих.
И всё это относится к его студенческим годам. В 1913 году Андрей окончил университет и был оставлен при нём для подготовки к диссертации. Но в 1914 году началась мировая война. Он добровольцем ушёл в армию и погиб в одном из первых боёв недалеко от Гродно. Его похоронили в немецком окопе. Через некоторое время отец приехал за ним, привёз в Петербург и похоронил на Смоленском кладбище. Андрей ушёл из жизни в 24 года.
Все братья Тищенко принимали участие в первой мировой войне. В 1918 году погиб под Гдовом младший Евгений, место его захоронения осталось неизвестным. Николая спасла его лошадь. Он был ранен, потерял сознание, но лошадь не отходила от него многие часы, благодаря чему его нашли санитары. Впоследствии он стал ветеринарным врачом в Псковской области. Дмитрий и Николай окончили физмат Ленинградского университета. Дмитрий был специалистом в области химии угля и нефти, доцентом в университете. Николай преподавал химию в Лесотехнической академии. Оба они всю жизнь помнили Малую Удраю (так стала называться деревня, когда вблизи появилась ещё одна, большего размера — Большая Удрая) и время от времени посещали её. В начале 1930‑х годов Вячеслав Евгеньевич купил в Луге небольшой деревянный дом недалеко от вокзала, в котором можно было жить в зимние месяцы. После войны его сыновья часто приезжали туда. Дом этот сохранился. Сейчас в нём живёт Александр Валерианович Носков — председатель Лужского общества краеведов.
Школьная история
Но вернёмся в Малую Удраю, к тому полуразрушенному дому, с которого мы начали знакомство с усадьбой. При Тищенко и многие годы потом здесь была школа. В 1894 году Министерство просвещения приняло решение образовать в Малой Удрае 2‑классное училище с преподаванием ремёсел. Училище смешанное, то есть для мальчиков и девочек. Заведение предусматривало пятилетнее обучение: 3 года в первом и 2 во втором классе. Директор народных училищ С.-Петербургской губернии пытался получить у Министерства имуществ бесплатный строительный материал из Новгородского лесхоза. Однако не удалось. В 1898 году училище было открыто, но занятия проходили в деревенских избах, да ещё и в разных деревнях, хотя и близко расположенных — в Удрае и Любеховичах. В первом классе было 28 учеников, во втором — 22. На содержание учащихся отпускали 530 рублей в год. Наконец, в 1899 году из средств
Министерства народного просвещения было отпущено 6628 рублей на постройку здания училища. Через год было готово 2‑этажное здание, которое гармонично вписалось в окружающий пейзаж. Помещения его были просторные, с высокими потолками. На первом этаже располагались классные комнаты и физкультурный зал, на втором — учительская. Где находились помещения для занятий ремёслами, нам не известно, как неизвестно, каким ремёслам обучали. Но отмечается, что в училище было 4 отделения. Сведения о внутренних помещениях получены от Раисы Петровны Агаповой, жительницы соседней деревни Щепы, которая в 60–70‑е годы ХХ века жила в Большой Удрае и училась в этой школе. Тогда здесь были 5, 6 и 7 классы современной школы.
В первые годы заведующим училищем был учитель Сергей Сидорович Горбунов, законоучителем — священник Василий Васильевич Медведский, учительницей — Мария Васильевна Москвичёва. Училище продолжало функционировать и в 1915 году, в тот год в школу явились 88 учеников. Из-за нехватки учительского персонала приём в первое отделение проводился через год. Школа здесь перестала функционировать в 80‑е годы. Какое-то время здание использовалось для размещения летнего пионерского лагеря, а в 90‑е годы было продано предпринимателям. Те пытались приспособить его под пансионат, для чего сделали перепланировку и ремонт внутренних помещений. Дело, по-видимому, не пошло, и «усадьба» была продана.
Теперешние её владельцы имеет молочную ферму, которая расположена несколько поодаль от площадки, где доживает свои дни здание бывшей школы. Рядом с ним нет никаких следов бывшего парка. Скорее всего, его и не было. Ели и берёзы, растущие на огороженной лужайке, имеют вид, примерно, пятидесятилетних. К задней стене школы прилепились два одноэтажных дома, а перед ними на просторной площадке — роскошный многовековой вяз. Несколько такого же возраста вязов растут в некотором отдалении от него у края обрыва. В этой же части площадки — три современных аккуратных домика хозяйственного назначения.
Подготовил Олег ПЛАТОНОВ
