Несколько коттеджей в деревне Бор и не одна трёхэтажка в Шимске построены под руководством прораба Михаила Ратникова.
Михаил Николаевич 21 ноября отметил 90‑летний юбилей. Живёт он с верной спутницей своей Евдокией Ивановной в одном из возведённых им зданий. Многие соседи зовут его просто и любовно — дядя Миша. А потому что он — человек общественный: много кому помог по всяким строительным делам, кого-то отругал за противообщественный образ жизни, кого-то, наоборот, похвалил за доброе что-то. Похвала дяди Миши дорогого стоит, так-как он — истинно рабочий человек. Потому что — строитель!
Года два Михаил Николаевич из квартиры не выходит. Он сам мне сказал: «Нос на улицу высуну из окошка — вот и вся прогулка. Тяжело стало ходить. Телевизор смотрю, газеты читаю: «Комсомольскую правду» и «АиФ».
А вообще трудился он до семидесяти с лишним годков. Биографию его в двух словах не опишешь. Попробуй, расскажи о прожитых девяти десятках лет, большую часть из которых он трудился. И не только мастером — сам строил дома и шахты. Рассказывает, что один своими руками сложил в Сибири для матери кирпичный дом. «Родни-то много, да помощников не было», — говорит.
— Какая там родня! — вступает в разговор Евдокия Ивановна. — Всё двоюродная, а родных никого: он у матери один был сын.
Михаил Николаевич — сибиряк. Может, потому и живёт долго, и на здоровье никогда не жаловался? По словам супруги его, по врачам никогда не ходил, в больницах ни разу не лежал. Только уже в старости на дневном немного подлечился. Единственная «болячка» — слышал плохо, инвалид по слуху называется.
— Из-за плохого слуха приходилось кулаками через жизнь пробиваться, — говорит Михаил Николаевич. — В институт не поступил из-за этого. На вступительных экзаменах первым диктант был. Преподаватель диктует, а я не слышу ничего — так и ушёл с первого экзамена. На стройку подался, дядька у меня на стройке работал. Сначала взяли чертёжником, вроде рисовал я тогда хорошо. Месяцев десять поработал, потом от главка было направление на полуторагодичные курсы — меня отправили. По окончании выдали свидетельство о получении специальности техника-строителя... Это теперь я со слуховым аппаратом хожу, как правильный, а раньше аппарата не было. Придёшь, бывало, к начальнику, он тебе что-то говорит, а ты недослышишь, переспрашиваешь. А он орёт: дурак ты, что-ли?! А сам и говорил-то себе под нос.
...Родился у матери сыночек Миша на Кузбассе, в Кемеровской области. До войны они немного пожили в Подмосковье, а как она началась, снова на родину подались. В Сибири Михаил начал свою трудовую деятельность — шахты строил. Там женился, там дети родились. Потом как-то случилось побывать в Узбекистане — там ему понравилось, тем более что на родине никак было семье жильё не получить. А там сразу и квартиру предложили.
— Пришёл в строительную контору, — рассказывает Ратников, — попросился на работу. А начальник руки растопырил: «Пожалуйста! Приходи, работай». Потом, когда из Узбекистана в 1982 году в Шимск прибыл, к Зоцу попал, в СПМК «Ташкент‑1». Тот тоже сразу руки растопырил: «Пожалуйста! Приходи, работай». Я с Зоцем долго дружил... Когда на пенсию вышел, позвал меня Радьков в колхоз — тогда ещё был колхоз «Завет Ленина». Там в Бору успел несколько коттеджей построить, а так больше по ремонту. Я и дачу себе в Бору сам построил, огород там у нас есть, да теперь всё продал. Зачем, если сил не стало?
Конечно, про стройку много чего можно рассказывать, да что уж теперь... Спросила я у Михаила Николаевича о том, как ему удалось столько лет прожить, какой, мол, такой у него секрет долголетия?
— Да ничего особенного, до пенсии к врачу не хаживал, да и после сколько лет на здоровье не жаловался. Сам не знаю, какой такой секрет.
— Может, питались как-то по особенному, не пили водку, не курили..?
— Курить — не курил. В детстве, помню, с пацанами листьев боярышника засушили и, накрутив самокруток, накурились — я тогда чуть не сдох. И на этом — всё, на всю жизнь в памяти то состояние осталось, больше никогда даже не помышлял. А пить — пил, конечно, как на стройке без этого: там, если ты такой нелюдимый, с тобой и разговаривать никто не стал бы. Но меру всегда знал... А питался как все. Мама не приучила меня готовить, сама всегда мне вкусно варила, теперь вот Евдокия.
У Евдокии Ивановны болит нога, она всего на три года младше мужа, а передвигается по квартире с помощью ходунков. Ходунки у неё такие, как примерно лёгкая тумбочка с рукояткой и на колёсиках. Колёсики Михаил Николаевич приладил. Женщина опирается на эту тумбу, она едет, Евдокия Ивановна идёт следом. Говорит, что сама ещё и прибраться может, и еду готовит сама.
Есть у Ратниковых сын и дочь, и внуки, и даже правнук — многие в Сибири. Один раз приезжали к папе и дедушке на 85‑летие, и вот теперь должны тоже приехать — из Сибири не наездишься. Помогает Ратниковым соседка по даче Вера Баранова, говорят, что всегда два раза в неделю приходит, чтобы продукты принести или ещё что помочь.
— А ещё у меня племянник есть, Вовка Вылегжанин, — рассказывает Михаил Николаевич, — он часто прибегает, не забывает. Телевизор если забарахлит — он всегда, и вообще во всём помогает. У самого-то у меня даже весь инструмент на даче оставлен, ничего не делаю. Если руки дрожат, нечего и браться... А он с руками и с головой... Дом построил!
И чувствуется в его словах большая гордость за племянника: мол, наш род, иначе и быть не может. Себя-то Ратников ни словом не похвалил: жил, мол, и жил, работал — как иначе. Только показалось мне, что не слишком доволен он прожитыми годами: потому что, если бы не проблемы со слухом, может, добился бы много большего. Так ведь, если прикинуть, каждый почти человек хотел бы сделать больше и лучше, создать что-то грандиозное. На самом деле, видится мне, Михаил Николаевич столько успел в своей жизни, столько всего построил, что иному и не снилось. И не только где-то, а и у нас: в Бору и в Шимске, на Ташкентской и Наманганской улицах, до сих пор сотни людей живут в построенных им домах. Спасибо ему и низкий поклон.
Татьяна КОЗЛОВСКАЯ
Фото автора
