Елена Яковлевна Камская
Да разве сердце позабудет...
Одну юбилейную дату Елена Яковлевна Камская уже отметила 9 мая. Было много чистосердечных поздравлений, подарков и приятных сюрпризов. Одним из которых стал звонок губернатора области Андрея Никитина, который лично поздравил участницу войны с 75-ой годовщиной Великой Победы. Вторую праздничную дату ей ещё предстоит отметить через пару дней.
Родилась моя собеседница 1 июня 1923 года в большой семье Камских, жившей в деревне Ложкино Нижегородской области. У родителей уже было четверо детей – старшая сестра Шура, трое братьев: Иван-старший, Иван-младший и Костя. Глава семейства был мельником и молол муку на ветряной мельнице, которую построил ещё его отец. Во время Первой мировой Яков сильно застудился и много болел потом, вернувшись домой. Работал отец в колхозе. Шестые роды в его семье закончились неудачно: жена с ребёнком умерли. И остались пятеро ребятишек без матери на руках у отца. Да ещё его пожилые родители, за которыми, как за детьми, Якову нужно было ухаживать. Всё валилось из рук, а в придачу – огромное хозяйство, которое тоже требовало женского пригляда. Яков снова женился.
Новая жена Ефросинья была помоложе, но общих детей у них не случилось, может поэтому она и невзлюбила своих приёмных чад, особенно младшенькую. Сама мачеха была неграмотной и Лене учиться не давала. Когда девочка поздно засиживалась за уроками, Ефросинья прибегала, гасила лампу и била девочку, чтобы та зря керосин не тратила. Как увидит, что девочка сидит, читает, так сразу книжку отнимала и заставляла то пряжу прясть, то некрашеный пол добела мыть, то воду таскать... А падчерице всего-то семь лет. От недоедания была она худенькая, и без работы еле на ногах стояла, часто в обморок падала. Как-то в больнице врач сказал, что у девочки порок сердца и ей нельзя ни бегать, ни прыгать, ни тяжести поднимать, питаться хорошо нужно. А домой вернулись – мать с порога: «Марш бегом за коровой, а потом всю скотину накорми». Вот тебе и весь сказ, а не послушаешь, то и получишь. Но несмотря ни на что Лена называла мачеху мамой...
В ноябре 1937-го в дом пришла беда – обыск, отца арестовали по доносу недоброжелателей, что он якобы много общается с попами. И был он приговорён к заключению сроком на 10 лет за проведение религиозной пропаганды, агитации против колхозов и контрреволюционного измышления на руководителей. Сослали отца куда-то под Ташкент, на хлопковые поля. Четырнадцатилетняя Лена решила писать Сталину, но ей пригрозили: не хочешь отправиться вслед за ним вместе с братьями, то сиди тихо и не смей его искать. Умер отец от непосильного труда в сорок первом, даже не отбыв весь срок, а реабилитировали его посмертно только в 1989 году.
Перед самой войной Лена вступила в комсомол, а когда пришла страшная весть, она только-только окончила первый курс Горьковского культпросветучилища. Учащихся сразу распустили, всех желающих и нежелающих отправляли на фронт. А Камскую не взяли, хоть ей тогда и было уже 18 лет. Вместо фронта её направили обратно в свой колхоз. Мужиков не осталось, работали не только днём, но и по ночам. Когда были тёплые зимы, она ходила в амбарах пшено ворошить, чтобы оно не сопрело и не сгнило. Помимо колхоза Елене приходилось ещё и со своим хозяйством управляться. Вставала в шесть утра, обряжала всю скотину, что-нибудь готовила поесть, да мачехе отправляла, которая в четырёх километрах от деревни, под Горьким рыла окопы. А по осени она с односельчанами сушили свёклу, морковь, чтобы потом на фронт отправлять.
Когда в 1942-м Елене всё-таки прислали повестку, председатель колхоза не хотел её отпускать и задумал выбить ей освобождение, на что она ответила: «Без меня обойдётесь. Быть завскладами желающих найдётся, а в армию никто не просится». Из военкомата её без лишних слов направили в Горький для обучения в школе радистов, которая располагалась в кремле. Пока она три с лишним месяца училась, проведать её приходила сестра, брат Иван-старший тоже заезжал попрощаться перед отправкой на Сталинградский фронт, а вот мачеха так ни разу и не пришла.
За время учёбы ни одной спокойной ночи не было, всё время были тревоги и постоянные бомбёжки. После воя сирен все бежали в бомбоубежище, а отчаянная Лена с подружкой, как они выражались сами, шли на свежий воздух: забирались на крыши и гасили песком зажигательные и фугасные бомбы. После отбоя, бывало, часик-другой удавалось и поспать. После курсов всех направили на проверку в Москву, а оттуда сразу на фронт. Собрали из 11 девчонок-ефрейторов взвод, вручили документ, где службу будут проходить, велев подальше его спрятать, а как туда добраться – военная тайна, объяснили только на словах. Блудили они, блудили, но с помощью местных стариков всё ж до места назначения добрались. Около года простояли они под Москвой, а потом стали продвигаться на запад.
В составе 145-го отделения роты связи 890-го бомбардировочного авиаполка Елена Камская служила до самой победы. Ей было присвоено звание младшего сержанта. Служила радиотелеграфистом на станции связи, которую они между собой называли «колбой». Это была машина с фургончиком, в котором размещено всё оборудование, чтобы держать связь с нашими авиачастями. Радистки передавали позывные для того, чтобы наша авиация знала, где они находятся, и могла ориентироваться в необъятных воздушных просторах и вернуться назад на свой аэродром, а дальность полётов была огромная. Они летали из-под Москвы до самого Берлина.
Однажды во время боя в их вагончике-станции сломалась рация. Командир попытался исправить сам, но его массивные руки не позволяли добраться до узла с неисправностью. Он мучился-мучился, плюнул и выскочил, как ошпаренный, из вагончика. Елена наблюдала, что пытался сделать её командир, и когда он вышел, долго раздумывать не стала, решила сама починить аппарат. Связь нужна была постоянно, а тут такая оказия, и наши лётчики остались без ориентиров. Она быстро своими тоненькими пальчиками добралась до неисправности и всё починила. За это её в марте 1944 года наградили медалью «За боевые заслуги».
Запомнилось ещё, что каждый вечер их заставляли читать биографию Сталина, которого она, по понятным причинам, недолюбливала, но говорить об этом можно было только про себя, как и молиться перед каждой бомбёжкой. Приказы не обсуждались – читали, хоть все уже до приторности знали биографию назубок.
Люди за время службы разные попадались. Последние два года её непосредственным начальником был командир их станции Константин Михайлович Иванкович. Это был прекрасный человек, он любил музыку, сам хорошо играл на скрипке. Когда в близлежащий от места их дислокации населённый пункт приезжала Клавдия Шульженко, он своих девчат и ребят предупредил заранее и отпустил их на концерт. Но была у них в роте и паршивая овца, Виктор Круглов, который нагло пользовался своим служебным положением. Когда ребятам пайки выдавали, он у всех собирал сахар и в землянке гнал самогон. Постоянно прятался за чужие спины. Его никто терпеть не мог, но ничего сделать было невозможно: у него везде были свои связи и привилегии. А Елена и так была с детства запугана мачехой, а потом рот боялась раскрыть, потому что быстро бы вспомнили, чья она дочь. Приходилось терпеть таких паразитов...
Станция их постоянно меняла свою дислокацию. Двигался фронт, и они следом меняли один лесной уголок на другой в составе Белорусского фронта. Так и дошёл их полк до Кенигсберга. Война шла к концу, это уже все понимали и ждали, что вот-вот это случится, даже спали в наушниках, чтобы не пропустить главную весть. Как-то Елена отдыхала после дежурства и вдруг сквозь сон услышала какую-то возню, шум, крики... Выглянула в окно, а там ребята босиком в одних подштанниках выплясывают кто во что горазд, обнимаются, целуются, и смеются, и плачут. Дождались, наконец, победы.
Осенью сорок пятого Елена вернулась домой. Везде разруха, мужчин нет, работы – непочатый край. Впряглась она в прямом смысле слова и начала пахать. В колхозе опять все склады на ней, о достижениях поручено доложить ей, клубом заведовать – она, пропагандистом – тоже она. Грамотных-то не было, а у неё за плечами школа и год училища. Только успевай вертеться, на пару часов прикорнёт и снова работать. Но больше изнурял неимоверный голод. Даже на фронте с провизией было лучше: какая-никакая крупа, капуста, краюха хлеба, а на праздники даже давали женщинам по маленькой шоколадке, а мужчинам – 100 грамм.
Из одежды – только то, в чём с фронта вернулась: юбочка, гимнастёрка, на ногах сапоги. Мачеха всё её вещи по своим родственникам раздала, думала, что падчерицу убьют, так ей и сказала. Но Елена и на это смотрела сквозь пальцы, главное – войне конец. Она полуголодная, полураздетая, спала на сеновале, в дом «матушка» не пускала. Девушка всем сердцем желала своё гнёздышко свить. Тут-то и появился он...
Будущий муж Елены, Хабиб Хайрулович Файрушин, был башкиром, но все звали его Николаем Николаевичем. Он прошёл всю войну с первого до последнего дня, служил сначала в конных войсках, позднее в воздушно-десантных на Украинском фронте. Был тяжело ранен и после войны много лечился по разным госпиталям. А познакомились они случайно, когда его полк уже после войны в палатках недалеко от их деревни в летних лагерях квартировался. Елена в клубе танцы организовывала. Истосковалась у людей душа по празднику, а тут как раз и солдатики появились, в их числе и Николай. Молодой, ему тогда 32 года было, красивый, статный, при медалях, да и она не последняя красавица была. Вот взаимная симпатия и зародилась. Поэтому долго романы не разводили, в 46-м расписались, вдвоём дома отметили это событие, раздобыв четвертинку водки и выложив на стол сухой паёк Николая (горбушка хлеба, луковица, картошина, яйцо).
Потом молодым дали комнату в Горьком при авиашколе, к которой был прикреплён муж, и стали они потихоньку обустраиваться. Когда хозяин оставил военную службу, жильё пришлось снимать. По призыву партии «Все на освоение целинных земель!» Николай уехал на работу в Северный Казахстан, а через полгода забрал к себе жену с сыном. Жили они в городе Мамлютка в бараке, в съёмной комнате, позже свой кусочек земли заимели и дом построили. Там в 1957 году у них родилась дочь Лариса. Жизнь налаживалась.
Дети, окончив школу, уехали получать профессии в Ленинград, да там и остались, свои семьи завели, работать устроились. К родителям получалось приезжать не каждый год, только если отпуск совпадал у обеих семей. Сыну с дочкой не нравилось такое положение, стали думать, как уговорить маму с папой перебраться поближе, и придумали. Помогла давнишняя мечта Елены Яковлевны о яблоневом садике, а в Казахстане, тем более Северном, с этим сложновато.
В общем, купили им дом в Малой Вишере, где жили родственники мужа Ларисы. И вот уже сорок с лишним лет живёт Елена Яковлевна на маловишерской земле. С детских лет привычная к работе, она и с годами всё бегом-бегом. До своих восьмидесяти играла с внуками в футбол и была неплохим голкипером. Мировая бабушка, не правда ли! Никогда она не повышала на внуков голоса и не позволяла никому их обижать, даже родителям. Ну как её не любить? Дед тоже постоянно возился с ребятнёй, играл в разные настольные игры – в доме всегда было шумно и весело. Как только каникулы, так все сразу к бабушке и деду гостить. Жалеют, что дедушка рано умер, почти тридцать лет прошло, как его не стало. Теперь пятеро внуков заботятся и никому не дают в обиду свою бабулю. По наследству, видимо, переняли они от своих родителей, а те – от мамы с папой трудолюбие и доброе отношение к людям. Теперь эти прекрасные качества они передают своим детям, правнукам Елены Яковлевны, которых уже шестеро (пять мальчиков и одна девочка).
Сейчас Елена Яковлевна уже не про себя, а вслух благодарит Бога за то, что жива, практически здорова, что у неё такая большая замечательная семья, что нет войны и её смертельная рука больше не коснётся родных и близких ей людей. Три родных брата и муж старшей сестры Александры пожертвовали своими жизнями, чтобы их потомки узнали о войне только из книг, кинофильмов и рассказов бабушки. Сама Елена Яковлевна как ни пыталась забыть весь этот ужас, как страшный сон, да не выходит. Будем же и мы помнить подвиг этого легендарного поколения и благодарить людей, спасших мир от фашистской чумы, за возможность жить, любить, работать.
Елена СВЕТИНА
Фото автора и из семейного архива Е.Я. Камской
