Пятнадцатилетний внук одной моей приятельницы, приезжая на каникулы, жалуется, что в деревне скука беспросветная, заняться совсем нечем и что он очень тоскует по городу и своим друзьям.
А я сразу вспомнила наше деревенское детство в той же самой деревне. Сюда на лето приезжали вместе с бабушками, нянями или родителями дети из Москвы и Ленинграда (теперь это — Санкт-Петербург), конечно же, из Новгорода и Старой Руссы, а также других, далёких от Поддорского района городов.
Это были наши друзья, которых мы очень ждали. До сих пор помню их имена: Света Комарова, Наташа Зеликман, Катя Левицкая, Виталий и Алла Ивановы и другие. Это были городские дети, чаще избалованные заботой и вниманием нянек и бабушек, но мы очень тянулись к ним и в конце лета уже не могли без слёз расставаться на долгий учебный год.
Эти горожане привносили в нашу жизнь много нового, начиная от интересных игр, рассказов о фильмах и книгах и заканчивая манерами говорить, одеваться, вести себя с родными и сельчанами. Нам очень хотелось походить на них, и они это понимали, поэтому демонстрировали только самое хорошее, что знали и умели. Я думаю, что от нас они тоже брали лучшее. За каникулы мы становились совсем родными друг другу.
Но, несмотря на всё вышесказанное, эти «неженки» были лишены нашей самостоятельности, обязательности в выполнении родительских поручений по огороду и домашнему хозяйству, почти родственной связи с односельчанами, нашей неподдельной любви к деревенской природе, к родной сторонке. Им нельзя было бегать одним купаться на Ловать, они не умели полоть сорняки на огороде, рвать хряпу для свиней, таскать бидоны обрата с молокозавода и загонять с выпаса скот. Более того, они боялись всех домашних животных — от цыплёнка и гусёнка до козы, коровы или лошади.
Череда
А тем временем наши летние деньки проходили крайне плодотворно. То мы с соседскими мальчишками-ровесниками Серёжкой, Колей и Саньком строили спортивную площадку за огородами и после успешной постройки и «введения в эксплуатацию» каждое утро поднимали на ней красный флаг, сшитый из платья моей младшей сестры, то считали гнезда птиц в большом кряже, образованном ручьём, впадающим в Ловать, то планировали найти клад возле заросшего травой и кустарником источника Андрея Первозванного и на эти деньги купить всем детям новые велосипеды.
Мечты и планы были грандиозные, но иногда они терпели фиаско — как разгромленная совхозными лошадьми наша спортивная площадка с красным флагом, втоптанным конскими копытами в землю.
Но мы не унывали, да и времени на это не было. Ведь мы всегда помогали взрослым, своим семьям. И одной из таких подмог была череда. В этот день, а вернее, ещё накануне бабушка собирала продукты, которые затем укладывала в сумку с длинным ремешком, принесённую пастухом. И нам она собирала торбочки, которые мы носили на спине, как рюкзачки, чтобы было удобно передвигаться с ними. А самое главное — это её наказы и наставления о том, насколько важна и серьёзна наша задача на завтрашний день.
Утро для подпасков было ранним, так как вставать в начале шестого совсем не хотелось. Деревенский пастух заходил за сумкой с провиантом, а заодно за нами и бабушкиной бурёнкой Мартой. Сонные, недовольные, ворчливые, мы брели прохладным, туманным утром за деревню, стараясь, впрочем, не отставать от пастуха. Этот небольшого роста, коренастый мужичок, в высоких резиновых сапогах и длинном дождевике, с кнутом через плечо, громким голосом подбадривал коровушек, окрикивал непослушных, норовистых животных крепким словцом. И вот, уже самая нерасторопная хозяйка, пригнавшая в стадо свою кормилицу, с усмешкой заметила:
— Ну, сегодня, Иваныч, у тебя подпаски знатные — можешь целый день отдыхать, только командовать. А куда погоните? На дойку-то куда идти?
— За МТСом будем в обед, туда приходите, — ответил пастух.
И, обходя большое стадо в сотню голов, наш начальник так щёлкал кнутом, что звук этот прилетал обратно, словно ударившись о кромку леса, как раскатистый выстрел. Нам была дана команда: справа и слева мы должны были подгонять коров, чтобы ни одна из них не отстала, не задержалась в кустах и, не дай бог, не вернулась бы в деревню до времени.
Стадо двинулось в указанном направлении, а мы, сразу окончательно пробудившись, взбодрившись, побежали за ним. Да, именно побежали, так как у каждой коровушки четыре ноги, а у нас — по две на брата. Так, следуя за стадом, преодолевая разные водные и лесные преграды, мы, уставшие и закусанные напрочь комарами и слепнями, под палящими лучами полуденного солнца дошли до указанного хозяйкам места дневной дойки.
Бурёнки, как по команде, остановились на большой площадке, поросшей редкими кустиками, вблизи ручья, в котором каждая напилась вдоволь. Округлившиеся бока коров шевелились в такт жевательным движениям, хвосты работали без перерыва, отгоняя назойливых кровососов, тучами парящих над стадом.
Мы были довольными, что справились с первой частью ответственного задания.
Дойка и обед
— Ну, отдохните, а после дойки будем обедать, — пояснил наши дальнейшие действия Иваныч. — А я сейчас костерок запалю, дымком этих летунов отгоню от нас.
— А можно мы хворост принесём?
И довольный пастух одобрительно закивал головой.
Мы побежали на берег ручья, в прибрежные кусты. Батюшки! Тут на пригорке, красуясь на солнце яркими, румяными боками, словно рассыпана из лукошка, росла земляника. Мы быстро собрали хворост и отнесли его к месту костра, а затем вернулись на земляничный пригорок. Мы просто ползали по крутому склону, и в наших пальцах оказывались самые вкусные, ароматные и сладкие ягоды на свете. Они мягко давились во рту языком о нёбо, брызгая неповторимо вкусным соком, освежая и утоляя жажду.
В это время к стаду стали подходить женщины с подойниками. Они протягивали краюхи хлеба, щедро посыпанные крупной солью, подзывая своих кормилиц. Подвязав коровий хвост к её же задней ноге, присаживались на корточки и мыли коровье вымя водой из подойника, поливая на руку. Затем протирали его мягкой тряпицей и смазывали вазелином или свиным салом, чтобы пальцы скользили по соскам и нежная кожа размягчалась и не травмировалась в процессе доения. И вот, упругие струи молока громко ударялись о дно подойника, и звук этот разносился по всей округе.
Доили в основном тех коров, которые не так давно отелились или были высокоудойными, и до вечерней дойки им было тяжело носить такое наполненное молоком вымя. Постепенно подойники заполнялись молоком с высокой воздушной пенкой.
— Ребятня, не хотите ли парного молочка? — спросила тётя Нюша, бабушкина соседка.
— Хотим, да налить-то не во что!
— Бегите к деду, у него всегда банки чистые из-под консервов есть.
Анна Петровна налила нам ещё тёплое молоко, и мы выпили его залпом, а от пенки над верхней губой у каждого нарисовались белые усики. Это нас развеселило. Мы поблагодарили тётю Нюшу и направились к костру.
Здесь не было жарко, так как Иваныч сверху на горящие ветки положил влажного мха и костёр дымился, разгоняя назойливый гнус.
Пастух открыл сумку, достал льняное полотенце, заботливо положенное бабушкой вместо скатёрки, расстелил его на траве и начал накрывать к обеду. Мы тоже развязали снятые и сложенные в тени куста торбочки.
Обед был простой, но очень вкусный: хлеб с салом, варёные яйца, куски капустного пирога, свежепросоленные, хрустящие огурчики и в солдатских флягах (их бабушке родственник из Ленинграда привозил) — чай со свежим смородиновым вареньем. Каждый ел что хотел. А наш главный начальник по стаду ещё и банку рыбных консервов открыл, но это было нам уже не по силам попробовать — нас сморил сон, он пришёл как-то внезапно, мы и не чаяли так быстро и крепко уснуть.
Оказалось, что спали мы целый час, впрочем, как и наши подопечные рогули. Они словно поняли, как же мы устали, и дали нам передышку.
Разбуженные пастухом, мы нехотя потягивались, но от очередного «выстрела» стартового кнута окончательно пришли в себя и принялись за дело.
Долгий летний день вымотал все наши детские силы, но когда мы вечером пригнали стадо в деревню, то каждая хозяйка поклонилась нам, говоря спасибо, и эта простая благодарность окрылила нас — прошла усталость, даже ноги перестали гудеть от бесконечной ходьбы, и мы чувствовали себя героями дня, словно стали самыми важными людьми на селе...
В заключение моих детских воспоминаний добавлю, что каждый деревенский ребёнок знал, кому принадлежит та или иная корова, тёлка или бычок. Каждое животное откликалось на свою кличку, которые мы тоже знали. Это не считалось каким-то достижением — это была наша жизнь, которая давала уроки с самых малых лет, развивала, тренировала, воспитывала, приучала ценить, любить, уважать, оберегать всё деревенское, всех деревенских. Мы были счастливы всем этим, и счастье это было таким чистым и искренним, что, прожив до шестидесяти лет, я всё вспоминаю с благодарностью.
Любовь ВАСИЛЬЕВА
Фото автора
