В дни, когда район торжественно праздновал 80‑летие контрудара под Сольцами, свой такой же юбилей скромно отпраздновала Раиса Матвеевна Иванова.
— День рождения у неё — 18 июля, — рассказала мне племянница юбиляра Надежда Карпова, — но, скорее всего, дата рождения записана весьма условно, поскольку появиться на свет ей суждено было в землянке. Удивительна её история.
— Когда советские войска отступали через нашу деревню Крюково, — рассказывает Раиса Матвеевна, — местные жители спрашивали их: «Нам-то что делать?». «Уходите в леса, через день-два немцы будут здесь», — ответил им командир отступающей части. Всё это, конечно же, рассказала мне много позже моя мама.
Маме в июле 1941 года было всего 34 года, у неё трое детей (10 лет, 6 лет, 4 года), и она беременна мною, вот-вот должна родить. Отца забрали на фронт в первые же дни войны. В семье ещё бабушка — мамина мама. Дом дедушки — отца папы — стоит рядом.
— Катя, — сказал он маме, — давай имущество в общую яму прятать от врага. Зарыли они в яму какие-то вещи, самовар, и дедушка запасливо поставил туда канистру с керосином. Когда немцы отступали, деревню нашу до тла сожгли, и яма с нашими вещами пылала ярким пламенем, остался только обгорелый самовар.
Родила меня мама в землянке.
— Брось, Катя, её в кусты, — говорили ей односельчанки, — греха не будет, у тебя и так трое мал мала меньше. Время такое тяжелое... Как младенца выходить?
Но мама этого не сделала. В лесу жизнь деревенских беженцев тоже не была спокойной, постоянно надо было уходить от карательных отрядов. Все знали, кто что несёт, хватали вещи, и дети, и взрослые переходили на другое место. Меня всегда нёс мой брат Женя, Надежды Евгеньевны отец, 6 лет ему было. Однажды пришли они на новое место, мама оглянулась: «Женя, где Рая?». А он в суматохе забыл меня взять. Маму отговаривали за мной возвращаться, говорили, мол, не ходи, не увидишь, что там немцы уже с ней сделали. Но мама побежала обратно, и оказалось, что как лежала я под кустом, так и лежу спокойно, молча. Вот так я и выжила.
Иногда у деревенских выдавалась возможность пойти в деревню — печку протопить, что-то приготовить. Днём немцы приходили, вспоминала мама, ночью — партизаны.
В чем нам повезло, так это в том, что у нас была корова. Всех коров из деревни забрали, согнали на станцию Уторгош. Бабушка вечером спрашивает: «Катя, где корова?». «Угнали в Уторгош», — ответила мама.
Бабушка сразу же пешком пошла на станцию, увидела стадо и издалека закричала: «Дуня, Дуня!». А корова у нас была послушная — вышла и пошла к ней. Так бабушка её обратно и пригнала.
В Дуброве был лагерь военнопленных. Мама вспоминала, что при любой возможности женщины варили картошку, брали молоко и несли пленным, охрана ругалась, говорила: «Уходите, стрелять будем!». Но стреляли в основном в воздух. Пленные были все в исподнем белье и продукты брали как-то неохотно. Мама думала, что всех их должны были расстрелять, и они знали об этом.
После освобождения района от фашистов жить семье нашей было негде, дом враги сожгли. За мамой приехал брат и перевёз нас в Райцы, сказал: «Поживите пока на гумне, там есть русская печка, ребятишек погреешь». Это гумно было еще маминого отца. Когда началась уборка урожая, гумно понадобилось для просушки зерна. Надо было его освобождать. И нас к себе в дом забрала мамина невестка, у неё погибли на войне и муж, и сын, и она нас — такую-то семью — приютила. В 1946 году вернулся отец, он был изранен, долго лечился в госпитале в Ярославле, дали ему III группу инвалидности, 9 рублей пенсии.
Построили мои родители свой домик. На Петров день, 11 июля, в него перешли жить. Мама сказала: «Наконец-то, мы в своём домике». Легли спать, ночью пошел дождь. А крыши у нас ещё не было. Пришла соседка, принесла нам плащ-палатку, так и переночевали под ней. А наутро пришли в деревню друзья братьев престольный праздник отмечать и покрыли нам крышу соломой.
Все жили очень бедно. У брата Вани было натаскано немецких ботинок военных откуда-то, они под печкой хранились. Помню, как гулять собираемся, я под печку залезаю, братья меня за ноги держат. Достаю эти ботинки, пару подберём — и на улицу. Однажды, я уже в школу ходила, мама купила мне резиновые ботики, а осень уже была поздняя — холодно. Мама спрашивает: «Холодно тебе в резиновых ботиках?». Чтобы её не расстраивать, отвечаю: «Нет, не холодно, я как за деревню выйду, так бегом бегу, ноги и не мёрзнут».
Родители мои были очень рукодельные. Отец сделал станок, на котором точил верётна, продавал их по 10 копеек. А мама ткала. Лён крали, мяли, сушили, пряли нитки, мама ткала половики и к Пасхе их продавала, чтобы хоть что-то купить.
Мама для всей деревни делала основу для ткацкого станка. Я до сих пор удивляюсь, как она, практически неграмотная женщина, могла это делать, вся основа у неё была в голове, и она ловко распределяла нити.
Тогда бедности своей мы не стеснялись — все так жили. Ходили в лес, собирали грибы, ягоды, дома не сидели.
Первый класс я закончила в Райцах, 2 класс был в деревне Кузнецово, а в 3‑й некоторые пошли в Рачково, а я — в Дуброво. Потом школу построили, и я уже её заканчивала в новом здании. Молодёжи в деревне было много. В Райцах работал клуб, в самодеятельности участвовали, ходили туда и в праздники, и в будни. А в большие праздники танцы устраивали на площадке около клуба.
Братья мои выучились на трактористов, работали в колхозе. А я поступила в торговый техникум, закончила его и всю жизнь трудилась в торговле. Четыре года на Севере поработала: брат мой Ваня трудился в Воркуте, и мы с подругой поехали туда. Народ хороший везде, я там тоже в магазине работала. А потом вернулась домой, отец мой был инвалид, и я видела, что за ним уже нужен уход.
Жили мы в Райцах, работала в Солецком райпо продавцом, товароведом, на складе много лет трудилась. Награждена знаком «Отличник торговли». Организация была большая, День торговли отмечали дружно, с размахом. А в работе всё у нас очень строго было. Муж мой работал на стройке в «Электронстрое». Он строил пятиэтажные дома на улице Новгородской и в Курорте. Был очень хорошим каменщиком. И ему в доме № 58 дали квартиру, мы переехали из Раиц, как раз дочка Наташа в школу пошла.
Раиса Матвеевна давно уже на пенсии, ведет неспешный образ жизни, сама справляется со своим немудрёным хозяйством, радуется успехам внуков.
Здоровья вам, удивительной судьбы человек!
Ольга КАРПОВА
Фото автора
