Давненько нет его в живых, но те, кто знал Ивана Николаевича, будут помнить его долго. Будут помнить смешливым, простодушным и добрым – война природного не отымет.
Встречались мы с ветераном Гришиным несколько раз. По разным поводам приходилось видеться, бывало, что и по скандальному. Как-то один питерский блогер выложил в сеть пост. Короче говоря, один дачник из Санкт-Петербурга написал в интернете: вот, мол, живёт в новгородской деревне ветеран, всеми забытый. Дом у него старый, холодный – зимой температура в нём выше двадцати градусов не поднимается, туалет во дворе… В общем, никаких условий для нормальной жизни нет.
Это дело дошло до губернатора, в то время Сергея Герасимовича Митина, и тот распорядился бегом дом для старого солдата построить, а печку в нём такую сложить, чтобы грела, как в раю. Сам Иван Николаевич о благих намерениях блогера, как говорится, ни сном ни духом. Обиделся даже: дом у него хоть и старый, но по деревенским меркам вполне справный был. И главное – в подполе все припасы хранятся до новых заготовок.
История эта долгая. Если коротко, построили Гришиным дом (они вдвоём с супругой жили). Сам губернатор всё проконтролировал и на новоселье приехал. И, помню, я деда у новой печки сфотографировала. А она и правда получилась красивой, нагревалась быстро, тепло держала долго. Только вот старики из своего родного гнезда в новый дом так и не перебрались – следовало ожидать. «Да на кой оно нам, – махнул рукой морской пехотинец. – Пусьть кто хочет, тот его и забирает»…
А в последний раз виделась я с Иваном Николаевичем в 2013-м, ему тогда уже 92 стукнуло, но он держался молодцом. В том году отмечали знаменательную дату – 70 лет Сталинградской битве. Иван Гришин на тот момент оставался последним в нашем районе её участником. Тогдашний председатель совета ветеранов Валентина Дмитриевна Алексеева собралась поздравить победителя, поехала в Голино с делегацией, и меня с собой взяли.
– Ну, Иван Николаевич, вы с каждым годом всё моложе становитесь, – польстила ветеранский вожак. Он, улыбнувшись, согласился:
– Молодею, поди знать, зрение подводит только, худо вижу, как в тумане всё.
Поздравили, вручили какие-то подарки. Верная спутница пехотинца Александра Иосифовна захлопотала, начала на стол накрывать. Гости, конечно: «Не надо, не надо». Да какое там! Гришин командным голосом за стол сажает, фронтовые сто грамм, говорит, разделить с ним полагается. И – без возражений, а то, мол, зачем было и приезжать.
И правда, зачем?.. Сели. Завели разговор про Сталинград.
– Когда операция «Кольцо» завершилась, – просвещал нас ветеран, – я в госпитале как раз лежал с тяжёлым ранением. Битва была долгой, почти двести дней, а контрнаступательная операция закончилась 2 февраля блестящей победой, – и добавил: – В четыре часа дня. Такого поражения враг ещё не испытывал. Четвёртую часть всех своих сил, действовавших в то время на советско-германском фронте, потеряли фашисты под Сталинградом. Сам немецкий фельдмаршал Паулюс в плен был взят. От того разгрома немчура уже не оправилась. Они там полтора миллиона человек положили, и впервые за годы войны в Германии был объявлен национальный траур.
– А у вас есть награды за Сталинград? – спросила молоденькая Олечка из администрации городского поселения.
– Нету, – ответил Гришин, а у самого на груди – и ордена, и медали. А сколько ещё в карманах парадного пиджака – не прикрутить никак.
– Бракованные, – говорит Гришин. – Они не столь важны, главное – гордость и честь сохранить. А этот металл я не считаю, у меня своего хватает, он – во мне.
Пять осколков носил морской пехотинец в своём теле. Особенно беспокоил тот, что застрял в основании лёгкого: «царапается, зараза». На правой руке нет ни одного пальца. Работу сердца какая-то металлическая штуковина поддерживает. Он постучал по груди – забрякало.
…В армию Ивана призвали в 1940 году. Попал солдат на Северный флот. В 1942-м, после кратковременных курсов, получил он звание офицера и стал командиром взвода морских пехотинцев. Они обороняли военно-морские базы, принимали участие в основных оборонительных и наступательных операциях.
Перед началом Великой Отечественной в составе советских вооружённых сил почти не имелось частей морпехов. Существовали только одна особая бригада морской пехоты Балтийского флота и ещё какие-то небольшие. Зато это были хорошо подготовленные соединения, ведь морская пехота в первую очередь должна была участвовать в десантах на сушу и вести штурмовые действия на берегу до подхода основных сил. Для этого требовались крепкая физическая подготовка и моральная стойкость.
В начале войны стали формировать новые части морской пехоты. Их комплектовали за счёт экипажей кораблей, служащих военно-морских баз, курсантов училищ и резервистов. Вот в такое подразделение и попал Иван Гришин. Попал и сразу же в составе 92-й стрелковой бригады был направлен в Сталинград. А там был сплошной ад. Мамаев курган, про который поётся в песне, был усеян трупами, от города остались развалины.
– Слышали песню- то? – спрашивает морпех. – В том кургане похоронена война, в мирный берег тихо плещется волна... Да, там войну похоронили, правильная песня.
Несколько раз Иван Николаевич был ранен, долго лечился в госпиталях и выжил, но из армии его комиссовали, осенью 1944-го он вернулся домой. Исход войны был предрешён, это успокаивало, а то мысли посещали всякие: мол, как же там без меня-то?
Гордый старик Гришин. Память у него – дай Бог каждому. Казалось бы, откуда это в деревенском человеке? Наверное, с флота. Рассказал он нам за столом вот какую историю про адмирала Лазарева:
– Знаешь такого адмирала Лазарева? Он не одно кругосветное путешествие совершил, правильно? – обратился он почему-то лично к Светлане Александровой, которая была тогда начальником отдела ЗАГС и тоже ездила с нами к Гришиным. Мы все, стараясь Светлану Николаевну поддержать, головами закивали, дескать, правильно. Не знаю, как остальные, но я, если в школе читала об этом адмирале в учебнике, а может, в книге какой в школьные годы, то уже давно забыла. А позориться перед «чёрным бушлатом» неохота, и вместе со всеми кивала. А Гришин продолжил:
– Был Лазарев на приёме у Николая I. Тот, желая показать адмиралу своё внимание и уважение, предложил ему пообедать вместе. Но Михаил Петрович сказал, что не может, что уже дал слово обедать у своего товарища, тоже адмирала. Поцеловал озадаченного императора и ушёл. А когда старый адмирал уже умирал и не оставалось никакой надежды спасти его жизнь, окружающие стали упрашивать Лазарева написать письмо государю и поручить ему своё семейство. А он ответил, что никогда ни у кого для себя ничего не просил и перед смертью просить не станет. Вот так. И я никогда не просил ничего, у меня всё есть... Молодость не вернёшь и здоровье не купишь, а чего ещё просить?
Вот какой он был, Иван Николаевич, любого за пояс заткнёт. Хороший дед, замечательный даже. А губернатор к нему дважды приезжал. Не из-за скандала в интернете. Просто, думаю теперь, Сергею Герасимовичу старик понравился очень. И ещё толстый рыжий кот… Мы в тот раз кота не увидели – куда подевался? Оказывается, Александра Иосифовна отправила его «в ссылку», в подпол. Набедокурил он в доме, уронил со стола и разбросал мужнины лекарства.
Листаю старые подшивки. Такие родные, близкие люди на тусклых фотографиях, что получались иногда совсем плохого качества на жёлтенькой бумаге при той, старой печати.
Когда в самом начале восьмидесятых пришла я работать в газету, о Великой Отечественной войне писали очень много. Присылали воспоминания фронтовики, участвующие в боях на нашей земле. Они много рассказывали о своих боевых товарищах, слали фотографии, рассказы, стихи.
Вот майор в отставке Борис Корнилов пишет о подвигах лётчиков. Там упоминается и ставший Героем Советского Союза Василий Прокофьевич Синчук, и его ведомый – младший лейтенант Закревский.
Вот председатель совета музея Волховского фронта прислал материал о лётчике Алексее Филипповиче Шарове, самолёт которого упал в болото недалеко от уторгошской деревни Звад. Его спасли местные жители. Выжил он чудом. Статья называется «Судьбою предписано жить».
Сколько очерков, зарисовок написано корреспондентами газеты о фронтовиках – наших земляках. Не по одной зарисовке о каждом. С годами материалов на тему войны становилось всё меньше – один за другим превращались солдаты в белых журавлей…
Нашла рассказ Николая Зорина об Александре Тупицыне из деревни Малая Витонь. О дяде Саше я тоже когда-то писала, хорошо его помню. В армию он был призван в 1938-м, а домой вернулся только в 46-м, когда мать уже перестала его ждать. Дядя Саша возил продукты для блокадного Ленинграда.
Тяжелы, страшны были его фронтовые дороги. А мы знали его как добродушного, весёлого человека, водителя Верещинского льнозавода. Он помогал всем жителям окрестных деревень. Бабушки и все одинокие люди обращались к нему с просьбами что-то привезти для дома: кому доски, кому шифер, а кому – просто дровишек. Никому он не отказывал и денег за услугу не брал. Все его любили.
Надо вспоминать о них, ушедших. Не доживших до Победы и вернувшихся домой израненными, с остатками металла в теле. И живущих с металлом, вживлённым врачами после войны, за счёт которого продолжало биться сердце. Стукнешь по груди – брякает…
Теги: Шимск, День Победы, ветераны
