Дороги Ивана Иванова

</p> <p style="text-align: justify;">Вот и Иван Павлович ИВАНОВ из села Марёво на вопрос, за что получил свою первую медаль «За отвагу», ещё будучи семнадцатилетним парнишкой, проходя первую боевую закалку в легендарном Партизанском крае на территориях Новгородчины и Псковщины, словно отшутился: «Да не спрашивал, за что. Героем себя не считаю. Делал то, что мог, что любой мужик должен делать — защищать».</p> <p style="text-align: justify;">Ваня Иванов родился и жил в деревне Задорье. В семье был самым младшим и рос, окружённый любовью трёх старших сестёр и родителей. Однако маменькиным изнеженным сынком никогда не был. Тяжёлой работы не боялся, да и сопернику мог ответить ударом на удар, несмотря на свой маленький рост. Но однажды юношеские споры в один миг закончились, и соперники стали куда как серьёзнее…</p> <p style="text-align: justify;">В далёком 1941‑м, когда над страной прогремела страшная беда, шестнадцатилетний Ваня, начитавшийся о гайдаровском Тимуре, решил, что теперь у него обязанность — не просто помогать по хозяйству, а новая, мужская, такая же как, и у отца, мобилизованного на фронт — защищать свою страну. Узнав, что на оккупированных территориях начали создаваться отряды народного ополчения, в том числе и на территории родного Молвотицкого района, юный защитник тоже написал заявление принять его в партизаны.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Будни</strong><br />— После освобождения нашего района мы стали переходить в немецкий тыл. После форсирования Ловати шли десятки километров по болотам, по колено в ледяной воде. Обосновались, где проходила железная дорога на Ленинград от Витебска. Район станции Чихачёво, стекольного завода, деревень Пахомово и Черемши. Наш отряд под командованием Григория Ивановича Ефимова был в итоге зачислен в состав второй партизанской бригады Николая Григорьевича Васильева.</p> <p style="text-align: justify;">Поначалу не хватало еды, одежды и обуви. Питались ягодами да грибами. Места в Поддорском районе болотистые — морошки много было, такая вкусная. Рожь хорошо в те годы зрела, наберёшь её из амбара полные карманы, в котелке распаришь — вкуснотища.</p> <p style="text-align: justify;">Местное население хорошо помогало. Не только сведения от них получали, но и одежду, обувь, если возможность такая была.</p> <p style="text-align: justify;">Пришли с дядей Сашей Кузнецовым однажды ночью в одну из деревень. Там дед с бабкой на печке лежали, сказали, что еды у них нет. Только мёда кастрюля, а положить мёд не во что — посуды нет. А у меня же кружка на поясе, в неё и налил медку. Когда обратно пошли, о колдобину в темноте споткнулся — мёд мой и разлился весь. На брюки, в сапоги натекло, осталось мне только руки облизывать да кружку, — засмеялся Иван Павлович.</p> <p style="text-align: justify;">— По иным деревням идёшь — они обезлюдели, избы пустые, оклеенные немецкими газетами. Обоев‑то не было, так фрицы себе такой уют создавали.</p> <p style="text-align: justify;">Когда деревни освобождали, среди немецких запасов находили хлеб в целлофановой упаковке, ещё 30‑х годов. Значит, заранее они к войне-то готовились, — рассуждает Иван Павлович. — Находили монпансье, ром в чёрных бутылках, шоколад, папиросы. Рома попробовал глоточек — мне понравился.</p> <p style="text-align: justify;">Отряды постоянно пополнялись новыми людьми из местных и окруженцев. Но однажды участились случаи, когда под видом добровольцев приходили засланные гитлеровские шпионы. Поэтому, опасаясь предательства, новичков в отряды сразу не допускали. После проверки их для начала зачисляли в отдельные группы.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>«Охота»</strong><br />— Оружия и боеприпасов тоже поначалу очень не хватало. Добывали «охотой». Не знаешь, что такое «охота»? — хитро прищурившись, спрашивает Иван Палович и продолжает свой рассказ. — Немцы леса боялись, всё по дорогам ходили, на велосипедах и мотоциклах ездили. Мы ходили группами, взяв с собой гранату и винтовку. В кустах притаимся и ждём: видим, если немцев много и не справиться — пропускаем, а один-два — стук, и нету! Мы их «крикунами» звали, постоянно они что-то кричали.</p> <p style="text-align: justify;">Мотоциклистов ловили: по краям дороги — лес, натянем проволоку, чтобы за шею его зацепило. Одного зацепит и полетел, другие кричат «Партизанен», и все за ним следом полетели, ты их «чпок» — и тоже нету. Оружие заберём, из одежды кое-что. Не очень приятно было, конечно, с фашистского плеча-то брать, да и чревато последствиями это могло быть, но сапоги с немца я всё же одел. Однажды на засаду нарвались, мальчишка Володя Сколков погиб, его пулемётом прямо по животу «перерезало», — задумался Иван Павлович, погрузившись в свои воспоминания.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Вот и вся разведка!</strong><br />— Ходил в разведку, под видом побирушки, узнать, есть ли в селе немцы. Одену кепку, рубаху, торбочку на плечо повешу, и вперёд. Хлеб ломал заранее в отряде, чтобы разные куски были. Первый раз собрался в деревню, хлеб, думаю, брать не буду, по дороге насобираю, а командир говорит: «А не насобираешь? Какой же ты тогда побирушка?» Хотел было наломать кусочков, он мне опять: «Ровные не режь, а ломай от разных караваев, чтоб уж было похоже, что действительно побирался».</p> <p style="text-align: justify;">Вот иду по деревне — немцы на танках сидят, на гармошке губной пиликают. Запоминаю, сколько какой техники. Идёт фриц, на рукаве повязка белая с черепом и костями — знак, как у эсэсовцев, в руках связки пустых котелков. Значит, судя по количеству котелков, не меньше 20 — прикидываю, сколько их тут примерно расположилось. И тихонечко в лес уйду. Я маленький, ноги кривые, кто подумает, что я из партизан — побирушка и побирушка. Приду — всё расскажу. Вот и вся разведка!</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Рельсовая война</strong><br />— Чтобы дороги к железному полотну лучше просматривались, немцы вырубали весь кустарник, метров на сто. Часто «железку» патрулировали. Поезда ходили в основном днём. За час могли и один, и два пройти. Мы выбираем, где лес и овраг, чтобы поезд под откос полетел.<br />Поначалу взрывали «отступным» — это когда закладываешь мину нажимного действия — пока состав на неё не зайдёт, она не взорвётся. Так они стали подстраховываться: начали впереди паровоза пускать две платформы, камнем гружёные, на случай взрыва. Ну и мы другим способом начали взрывать — «натяжным»: заминируем, натягиваем верёвку, спрячемся и ждём. К земле ухо приложим — ага, стукает, значит, поезд едет. Состав подъехал, верёвку дёрнем… Красота! Все под откос! А мы бежать, они стреляют, а нас уже нет — мы в лесу, — словно мальчишка, Иван Павлович произнёс эту фразу. — Через неделю туда возвратимся — там всё убрано, уходим на другое место. Железную дорогу переходили, двигаясь задом, чтобы следы запутать.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Трофей</strong><br />— На одном месте не сидели, места стоянок постоянно меняли. Летом 1942‑го отряды стояли в лесах возле Паревичей. Был оборудован полевой аэродром, сюда прилетал самолёт из нашего тыла. Сами Паревичи вместе с Филановым были заняты немцами. Мы за ними наблюдали. Было видно, какие они довольные, оборонительных сооружений никаких не строили — не догадывались, что партизаны рядом. Это для нас было плюсом, конечно. Штурм деревень назначен был на одну из ночей. До этого прилетел наш самолёт, командир лётчику предложил создать видимость, что у нас есть авиация: пролететь над немцами и пострелять на «бреющем» в ночь наступления. Мы заранее заминировали дороги, чтобы немцы подкрепление по ним не смогли подбросить. В полночь У‑2, как и планировалось, забросал немцев минами и противотанковыми гранатами. Пожары кругом вспыхнули, у немцев паника началась, в кальсонах повыбегали, но потом очухались. Всё кругом пылало огнём. Мы окружали дома, сараи, подвалы забрасывали гранатами. До рукопашной доходило.</p> <p style="text-align: justify;">В одном из домов из подвала пулемёт строчит и строчит, рядом огород. Я между гряд спрятался и подполз совсем близко к дому. Пулемётчику меня уже огнём не взять. В избу забежал — немца уже нет, но там девушка, заплакала, начала причитать: «Не троньте меня, я прислуга». Я растерялся, не знаю, что делать, её сторожить или пулемёт. А потом думаю: да чем она виновата, молодуха-то? Её отпустил, а пулемёт забрал. Так что в лагерь я вернулся со своим трофеем!. Кто что принёс, а я пулемет, — весело сказал Иван Павлович.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Радости и муки совести</strong><br />— Однажды разведка донесла, что в Дновском районе помещик Бек завладел землями совхоза «Гари», в его владении было больше десяти деревень. С утра до ночи там работали наши пленные и колхозники, зерно увозили в Германию. Какое-то время мы за ними наблюдали. В конце июля пошли в наступление. Подобравшись к окраинам деревни, увидели человека, который косил сено. После приказа командира мы его захватили. Начали расспрашивать: «кто такой, откуда?» Он пояснил, что русский, член партии. Рассказал, сколько немцев, сколько техники. После чего предложил: «Придёте ночью в деревню, между двенадцатью и часом, лампа-керосинка будет гореть только в моём доме. Немцы ночью свет не зажигают — спят. Покажу, где какие склады, в каких домах стоят фашисты». Мы не знали — верить или нет. Но поверили, отпустили. В первом часу ночи мы, четыре человека, поползли в разведку. В деревне тишина, в одном из домов горит лампа. Косарь нас ждал. Как и договорились, показал, где склады с горючим, где с зерном, в каких домах немцы, где логово самого барона. По сигналу пришли остальные партизаны, тут и началось: дома забросали гранатами, подожгли склады с горючим. Ещё «косарь» дал нам пару немецких зажигалок вместо спичек. Горело всё, зарево далеко, говорят, было видно. А как потом колхозники радовались, нас благодарили!</p> <p style="text-align: justify;">Но были и не только победы и благодарности. Когда отступать приходилось, идёшь по деревне, а на тебя какая-нибудь пожилая женщина смотрит такими глазами, словно спрашивает: «Ну когда же вы отступать закончите, когда уже фашистов прогоните?» И хоть сквозь землю проваливайся от стыда, что не всегда мы помочь им могли.</p> <p style="text-align: justify;">А что касается того косаря — после освобождения деревни он пошёл вместе с нами в лагерь. По пути мы встретились с дновскими партизанами из Острова. Те его признали, говорят: «Он предатель, мы давно его ищем». Мы в ответ: «Как так? Он нам помог!». В общем, остался он у дновских, и о судьбе его дальнейшей не слышал.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Домой и в армию</strong><br />— Сидел однажды на берёзе, в Шимском районе это было. Высматривал в бинокль, где немцы. А меня немецкий снайпер заприметил, начал стрелять. Фуражку мне сбил, пониже бы чуток взял — и убил бы. Я с берёзы упал, оказывается, полчаса пролежал без сознания. Потом был ранен в бок. Ничего!</p> <p style="text-align: justify;">В избе на соломе месяц пролежал, врач в отряде был, медикаменты кое-какие тоже, и народными средствами лечились, например, жёваный тысячелистник или подорожник на рану прикладывали — зажило как на собаке. А вот потом воспаление лёгких получил серьёзное, тут уж в наш тыл, в Намошье в госпиталь отправили. После госпиталя пришёл домой, хотел опять в партизаны, да слышу, что 25‑й год в армию забирают, мне почему-то повестки нет, а в январе сорок третьего уже 18 лет будет. Отправился пешком в военкомат в Седловщину. Бондарев, начальник военкомата, сказал, что в списках меня нигде нет, я объяснил — был в партизанах. В итоге позвали на медкомиссию и предложили отсрочку из-за истощения: весу у меня 34 килограмма было, а рост метр шестьдесят пять. От отсрочки отказался, думаю, пойду лучше со своим годом.</p> <p style="text-align: justify;">В феврале получил повестку. Со мной призывались Женя Скородумов, Вадим Муравьёв, Лёша Кириллов, Ларионов. Шли пешком через Ладогу. 25 марта привезли в Ленинград, распределили по частям, попал в войска противовоздушной обороны.</p> <p style="text-align: justify;">Ещё два года Иван Павлович оборонял город на Неве, за что имеет не одну заслуженную награду. Но после Победы служба в армии продолжалась. Лишь в сентябре 1945, после окончания войны с Японией, отпустили в отпуск.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Мирная жизнь</strong><br />Демобилизовавшись в 1948 году в звании ефрейтора и вернувшись в родную деревню, устроился на работу в Намошский лесопункт простым рабочим.</p> <p style="text-align: justify;">— А потом стали отправлять на курсы. На пол-России «накурсовал» — смеётся Иван Павлович. — Сначала поближе — в Тихвине на полгода, после чего стал уже мастером, потом в Ленинградскую Академию, Московский институт, в Сыктывкар даже на курсы отправляли.</p> <p style="text-align: justify;">В итоге, почти сорок лет Иван Павлович заведовал лесопунктом. В его копилке множество и трудовых наград, в том числе медаль «За трудовую доблесть».</p> <p style="text-align: justify;">Много лет он вдовец. Через два с небольшим года Ивану Павловичу будет 90, однако ветхим стариком его не назовёшь. Он начитан, добр и невероятно жизнерадостен, несмотря на уже далеко не богатырское здоровье.</p> <p style="text-align: justify;">Слушаешь Ивана Павловича, смотришь на его жизнерадостную улыбку, слышишь задорный смех и в очередной раз убеждаешься, что ветераны — особенные люди. В 1941‑м самые обыкновенные мальчишки поднялись на защиту Родины. Но то, что они совершили — каждый в отдельности и все вместе — и дало право советскому человеку называться Героем.</p> <p style="text-align: justify;"><em>«Фашистские полчища нанесли огромный ущерб Новгородской области — сотни тысяч человек были убиты и интернированы, уничтожены предприятия, разрушен жилой фонд. Однако ни массовые злодеяния, ни террор не сломили волю новгородцев. Советские войска имели надежную поддержку в лице местного населения, отрядов народного ополчения, партизан».<br /></em></p> <p style="text-align: right;"><em>Сергей Митин,<br />губернатор Новгородской области</em></p> <p style="text-align: right;"><strong>Фото автора</strong></p>