Нам жить легко и порознь,

<p style="text-align: right;"><strong>Йован Янич,  «Жизнь и слово патриарха Павла»</strong></p> <p style="text-align: justify;">Лыжи начинались всегда поздней зимой, кажется, в середине февраля. Мы след в след пересекали  замёрзшую Мологу, и наша нестройная  цепь оказывалась в лесу. На просеках с реки задувало, порывы  ветра звенели в ушах, слезили глаза, и холод проникал за воротник. В лесной же гуще было безветрено, но мороз прощупывал нас, покусывая  открытые участки кожи. «Когда мы вместе – нам теплее!» – кричал с учительского места у «нашей» ели Юрий Васильевич Трепецкий. Когда я, преступно сокращая путь, отсиживался  в ёлках, дожидаясь, когда на лыжне появятся свои, и я вклинюсь в их строй, я понимал, почему так важно было держаться своих постоянно:  срезая километровый лыжный круг, отсиживаясь в лапистых ёлках, я замерзал, ожидая группу. Хотя Юрий Васильевич, честное слово, имел в виду не обманщиков типа меня, а пальцы. «Когда мы вместе – нам теплее!» Все это помнили, и все надевали в лес варежки, а не модные «взрослые» перчатки.</p> <p style="text-align: justify;">Мороз не отпускал. Он залезал за шиворот, жёг лицо, и особенно донимал правую ногу, на которую был надет дырявый, сожжённый,  валенок. Несмотря на холод и ветер, задувавший в овраг с полей, чуть правее Николаева спал чеченец Кичибеков. Наверное, холод донимал и его, но их вынужденный плен, их окружение длились уже почти сутки: сон наступал неизбежно.</p> <p style="text-align: justify;"><img src="images/stories/nashazizny/75/dsc_2109.jpg" border="0" title="Нам жить легко и порознь, " style="float: right; margin: 10px;" />Снова свистнуло, и одна из пуль прошла где-то совсем близко над головой, вторая – чуть правее. Николаев уже не держал на мушке ближний лес – темнело, и там ничего не было видно. Немец то стрелял, то снова успокаивался. Николаев прижимался к Кичибекову – спина к спине. И было теплее. Или просто так казалось.</p> <p style="text-align: justify;">На офицерских сборах в обшарпанной столовой мы чистили картошку.</p> <p style="text-align: justify;">Я, рядовой Павлов и рядовой Магомедов. Все его звали – «дага». На щуплом бледноватом туловище Павлова мешковато висел застиранный камуфляж, на тощем заду – не по-военному большеватые, не по размеру штаны. Тонкая, почти осиная талия была туго опоясана ремнём с отдраенной до блеска пряжкой, рукава не закатаны, воротник застёгнут на последнюю пуговицу. Борцовского сложения, медвежатый «дага», в свои 19 обросший жёсткой щетиной, закладывал руки за отвисшую залихватски пряжку. «Дага» спросил у Павлова сигарету, тот ответил, что сигарет нет, и Магомедов полез ощупывать его карманы. Я тогда спросил, почему он лезет в чужой карман. Магомедов улыбнулся в ответ, но домогательства прекратил.</p> <p style="text-align: justify;">Между группой наших и группой дагестанцев существовала межказарменная договорённость – эдакий пакт о «ненападении». Я думаю, Магомедов не хотел его нарушать, поэтому при постороннем «пиджаке » не тронул рядового Павлова. Я помню запах армейской мойки, где грязными губками в жирной воде мы драили алюминиевые тарелки и чашки. Магомедов драить не хотел, высокомерно отвечая, что за него «с удовольствием помоет русский Павлов». Но однажды наш «дага» оказался в ванне. Он лежал поверх жирных чашек и кружек с вилками, в кусках еды сквозь мыльную пену виднелся его камуфляж. Он не мог ничего сделать, но чёрные глаза его сверкали – он ненавидел тех, кто засунул его – гордого дагестанца – в эту ванну. А те, кто его засунул, ощетинившись, ждали мести «магомедовского лагеря». Больше всех дрожал щуплый, не мужественный рядовой Павлов. Ему не писала девушка, письма он получал только от мамы. Мы же, временные здесь «пиджаки», уезжали в Петербург, в другую часть, и, выйдя за ворота, я понимал, что эта, оставшаяся позади, недееспособна. Рядовой Павлов и рядовой Магомедов не будут греть в окопе друг друга. Быть может, кто-то из них стрельнет кому-то в спину. Или ещё хуже: «магомедовские» и «русаки» перережутся, так и не дождавшись настоящего врага.</p> <p style="text-align: justify;"><img src="images/stories/nashazizny/75/dsc_2127.jpg" border="0" title="Нам жить легко и порознь, " style="float: left; margin: 10px;" />Молодые кикбоксеры выходили ровной колонной и строились. Зрителей могло быть и больше, но то ли снежный коллапс, то ли приближающиеся праздники не пустили их в спортзал. Те же, кто пришли, кутались в куртки и шубы на балконе пестовского «Энергетика». А бойцы были в тайских шортах, многие – босиком.</p> <p style="text-align: justify;">Я предполагаю, что грело их, но меня грело кое-что иное – осознание того факта, что этот турнир – не просто спортивное, но ещё и духовное мероприятие. О том могли  догадаться все присутствующие, ведь огромный лозунг, перерезавший спортзал пополам, вмещал в себя надпись: «Укрепление дружбы народов России». Ещё меня грел тот факт, что это мероприятие организовано самими гражданами по собственной же инициативе, и, что важно, уже не впервые. О народах и народностях, о России, сохранившей  свои огромные пространства и культуры благодаря многонациональности, говорили представители православно-патриотического клуба «ФФФ-Пестово», говорили и представители чеченского общества «Вайнах». Дай Бог, чтобы никто из них не лукавил. Мне хочется на это надеяться, как хочется надеяться и на то, что эти слова не просто услышали, но поняли их суть молодые пестовчане – зрители и участники турнира.</p> <p style="text-align: justify;">За железной дверью, за которую путь открывается по звонку – офис охранной фирмы «ФФФ-Пестово». Здесь, сидя за основательным столом, меня встречает основательный человек – Сан Саныч Рябков. Мы пьём зелёный чай, и Рябков рассказывает, как появилась идея создать ПППК – правовой православно-патриотический клуб. Рассказ получается весьма насыщенным и подкреплённым документально.</p> <p style="text-align: justify;">На столе – уставные документы, цели, задачи и так далее. На стене – многочисленные благодарности, среди них – от имени общественников Чеченской республики. Рябков – человек имперский, представляющий собой тот сложный тип представителя бизнеса и одновременно государственника, о котором так много говорит государственная же элита. Русская идея Рябкова – это, прежде всего, идея отечественная.</p> <p style="text-align: justify;"><img src="images/stories/nashazizny/75/dsc_2277.jpg" border="0" title="Нам жить легко и порознь, " style="float: right; margin: 10px;" />Когда культурный и силовой фронты волнуют представителей всех коренных народов России, а не только элиты. Когда мы, видя абсолютные плюсы ближайших соседей, не испытываем к ним ненависть за эти плюсы, а стараемся их перенять.</p> <p style="text-align: justify;">Если у горцев развито традиционное мужское воспитание – прекрасно, нам есть куда стремиться. Если мы, вопреки всему, сумели сохранить величайшее культурное наследие – замечательно, нашим соседям есть что оттуда взять – того самого – доброго и вечного. Если в их семьях любят и ценят детей – замечательно! Нам тоже стоит понять, что эгоистические западные ценности вгоняют русский народ в могилу! Если мы не научимся жить семейно и соборно, не поменяем поездки в египты на новых детей, не научимся видеть дальше своего огорода, то послезавтра нас тут не останется вообще. И главное: в клубе ППК «ФФФ-Пестово» молодым прививается мысль о том, что дальнейшее существование страны возможно только в одном случае: если коренные народы согласны не враждовать, но сотрудничать. В одной из книг я вычитал замечательную мысль: «Граждане, воюйте и враждуйте между собой, называйте друг друга «чурками» и «русаками» – радуйте бесов и Соединённые Штаты Америки!» И с этой мыслью мне трудно не согласиться.</p> <p style="text-align: justify;">Замполитом в той части, где служил щуплый срочник Павлов, был майор Михалыч. В тот год, когда «дагу» купали в ванне с тарелками, Михалыч уходил в запас и предлагал мне остаться в части вместо него – место было вакантно, но на такие условия и жалкие деньги в эту глушь ехать не хотел никто. Но не столько унизительное положение военных в 2004 году, сколько, казалось, неразрешимые противоречия в отношениях среди бойцов, мысль о части от меня прогоняли безвозвратно. Я на самом деле не понимал и не понимаю сейчас, как может охранять Родину армия, делящаяся на «русаков», «дагов» или ещё кого-то. Как люди, не уважающие и даже ненавидящие традиционные культуры друг друга, могут сидеть в одном окопе? И сломать этот стереотип можно было только жёсткой государственной рукой, силы которой как-то не чувствовалось.</p> <p style="text-align: justify;"><img src="images/stories/nashazizny/75/dsc_2357.jpg" border="0" title="Нам жить легко и порознь, " style="float: left; margin: 10px;" />Значит, кому-то было очень нужно, чтобы, побеждённые без всякой войны, мы разваливали бывшую империю на части, которые потом легче забрать под себя – в качестве благостных островков с ресурсами, столь необходимыми «борцам за демократию во всём мире».</p> <p style="text-align: justify;">Рядовой Николаев проснулся, когда с неба повалил снег. Тёплая спина Кичибекова не грела – он уже не спал, а сидел рядом, всматриваясь в белую даль. На завязанную ушанку была надета видавшая виды, когда-то чужая, каска. Стучали зубы, и сквозь их стук уже было слышно, как ревут вражеские танки. Николаев и Кичибеков не были офицерами, первый – вчерашний студент, второй – крестьянин, для которого эти снега и этот русский Север были незнакомы, и сердце Кичибекова заходилось от доселе невиданных пейзажей. Они могли бы сдаться. Сдаться... И была бы, наверное, еда. И было бы, наконец, тепло. Задание всё равно бесповоротно провалено: план отступления до блиндажа майора Сиверцева они так и не донесли. Приближались танки. Непослушной рукой Кичибеков зажёг спичку, план отступления наших войск загорелся – как и следовало по инструкции, Кичибеков его уничтожил. Смешно, но они с Николаевым даже вышли из окопа со своими жалкими винтовками.</p> <p style="text-align: justify;">Кажется, Николаев успел один раз выстрелить в сторону танка, за которым бежала немецкая пехота. Кичибеков не успел, они упали почти одновременно, и там же вместе остались лежать. Навсегда, не похороненные.</p> <p style="text-align: justify;">Когда Иосиф Виссарионович Сталин благодарил советский народ за Победу, особую роль он отвёл народу русскому. И с этим, конечно, не поспоришь, и это мне, русскому, особенно гордо осознавать. Но и сегодня в горах Чечни какая-то семья вспоминает своего Героя – рядового Ислама Кичибекова, по сей день в безвестности лежащего рядом с рядовым Иваном Николаевым, которого, я надеюсь, тоже вспоминают где-нибудь в Москве или, может быть, Мурманске. Их Родины были такими разными, но умерли они – за одну.</p> <p style="text-align: right;"><strong>Фото Никиты Щеголеватых</strong></p>