Внучка Карпа-мастера

Всех помнит эта славная, удивительная женщина. Когда мы с Виктором Николаевичем к ней пришли, она стеснялась фотографироваться, говорит, старенькая, некрасивая стала. А после согласилась, да ещё и дала фотографию, на которой она — молодая. И даже на танцы пойти согласилась. Мы, говорит, с девчатами, куда хошь пойдём, справимся и бегом. Она, безусловно, и сейчас красива, а тогда была — ну просто настоящей красавицей.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Семейные драмы</strong><br />Родом Мария из крестьянской семьи, из местной деревни Любач. Своего дедушку Карпа она никогда не видела, но помнит из рассказов отца, что не простым человеком был его родитель, а умельцем отменным, увлекался изготовлением изделий из металла, да так усовершенствовал своё мастерство, что попробовал даже чеканить царские монеты, за что и поплатился. Арестовали Карпа-мастера, запрятали далеко от родного дома. Сгинул человек, как будто и не было вовсе.</p> <p style="text-align: justify;">Её мать, Прасковья Ивановна, была второй женой овдовевшего Ивана Карповича. У обоих до второго брака были дети, да ещё двое совместных родились, Евдокия и Мария.</p> <p style="text-align: justify;">Прасковья рассказывала Марии, с которой прожила до глубокой старости, скончалась в 101 год, о своём первом замужестве. Вышла она замуж за парня из деревни Скирино. Он ушёл в армию, писал письма своей матери и одновременно молодой жене. Мать письма невестке не отдавала и свои припрятывала. Однажды присланные в адрес свекрови весточки Паня обнаружила и снесла прочесть в родную семью зятю, который в отличие от неё умел читать.</p> <p style="text-align: justify;">— А тебе, Прасковья, даже привета нет,?— сказал зять.</p> <p style="text-align: justify;">— Я ему не жёнка, он мне — не мужик,?— отрезала мать и ушла от свекрови, хотя была беременна. Шла гражданская война. А когда она закончилась, солдат приходил к Прасковье мириться, но та ответила жёстко.</p> <p style="text-align: justify;">— Будешь коней менять — будет хомут гулять.</p> <p style="text-align: justify;">Она к тому времени успела побыть в работницах у зажиточного хозяина в Любаче, выйти замуж за овдовевшего Ивана Карповича. Не могла Прасковья позволить себе покинуть новую семью, которая протянула ей, беременной молодой женщине, руку помощи. Да и осиротевшие дети мужа нуждались в матери.</p> <p style="text-align: justify;">Иван в Любаче был человек не последний, состоял в начальниках. К его разумным советам прислушивались люди, мог бы жить долго, но молодая советская власть распорядилась по-другому. В вооружённом нападении на членов ликвидационной комиссии, которой командовал большевик Константин Путрис, участвовали мужики из Любача, а Иван не участвовал, да и односельчанам не советовал. Не послушались они его совета.</p> <p style="text-align: justify;">Мятежников арестовали, а подстрекателей расстреляли. Уже в тридцатых годах Ивана Карповича часто вызывали на допросы и там избивали. У него выпытывали имена любацких мужиков, которые участвовали в мятеже. Иван не «сдал» своих деревенских. Побои привели к неизлечимым болезням. Умер Карпович за несколько месяцев до начала Великой Отечественной войны. В доме остались только женщины. Маше было тринадцать лет.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>В сожжённой деревне</strong><br />Весть о войне в деревню принёс посыльный из сельсовета, вручил повестки мужчинам. Женщины заголосили. Оставшуюся трудоспособную молодежь отправили рыть оборонительные сооружения за Раглицы.</p> <p style="text-align: justify;">Фронт приблизился к Сольцам в считанные недели. Отзвуки боевых действий жители деревни слышали отчётливо. Через Любач гнали скот. Старики призвали рыть землянки. К одной из групп присоединились и Карповы. Дно вырытой землянки выстилали сухим сеном, но оно быстро отсыревало, казалось, что спишь почти в воде. Для глубоко верующих людей этой деревни необходимо было сохранить в целости и сохранности иконы. Некоторые отнесли их в склеп под родовым захоронением семьи Любацких, другие спрятали киоты с иконами в ямах на своих приусадебных участках.</p> <p style="text-align: justify;">Проходящие по деревне советские солдаты почти всю её сожгли. Об этом сообщили смельчаки, решившие сходить туда в разведку. И вот в небе появилось, как сказала Мария Ивановна, несметное количество фашистских самолётов, и со стороны лесной дороги люди услышали немецкую речь. Лесных жителей не тронули, и вскоре они возвратились к своим пепелищам. Остались целыми только два дома по разным концам Любача: Егора Маврина и Петра Николаева. Иконы, спрятанные в ямах возле домов, испортились, частично погорели.</p> <p style="text-align: justify;"><strong><img src="images/stories/shimskie/106/2.jpg" border="0" title="Внучка Карпа-мастера" style="float: right; margin: 10px;" />Свои полицаи</strong><br />На огородах стояла немецкая конница. Через некоторое время по деревне проехали вражеские солдаты на мотоциклах с колясками. Жить сельчанам было негде, расселились по гумнам, пуням, баням, амбарам, которые остались целы. С середины августа по конец сентября сумели убрать часть урожая, разделили по едокам. Немцы начали устанавливать свои порядки. Определились с полицаями. Ими стали Александр Яковлев, Александр Андреев, Василий Степанов, Тимофей Соцков и некий Иван Саввович. Последнего назначили за старшего полицая. Основной их миссией было выслеживание партизан и выявление их связей с жителями Любача. Партизаны постоянно наведывались в деревню, стоящую в лесу, в стороне от нашпигованных немцами Медведя и Уторгоши. Обычно они приходили ночью.</p> <p style="text-align: justify;">Тимофей Алексеевич Степанов устроил в своём жилище мастерскую по починке и изготовлению обуви для партизан, которые приносили для этого материал. Им даже удалось на место старшего полицая поставить своего человека — Андреева Василия Михайловича, мужа сестры Марии Ивановны. Он всячески поддерживал своих односельчан. Например, в деревню возвратилась большая группа молодёжи, направленной ранее под Ленинград в Любань на строительство дороги. Среди них была и будущая жена Нестера Петровича Николаева Мария Ивановна, которую фашисты могли убить, не приди на помощь Василий Михайлович. Когда сбежавших из Любани людей увидел в деревне бывший старший полицай Иван Саввович, то сразу доложил своему преемнику. Василий Михайлович немедля отправился в Медведь и сумел достать молодым людям новые немецкие паспорта, аусвайсы, и потряс ими перед носом прежнего начальника. Иван вынужден был прикусить свой язык. Видимо, у Василия Михайловича был надёжный тыл не только в лице партизан, но и среди людей, работавших на выписке паспортов в волостном правлении Медведя. Был он исключительно порядочным и справедливым человеком.</p> <p style="text-align: justify;">Был ещё один факт: наведались партизаны в дом Василия и попросили указать какого-нибудь хозяина с коровой, чтобы увести её в лагерь на мясо. Пошёл Василий в собственный хлев и вывел для партизан свою корову, хотя в семье было трое малолетних детей. Через некоторое время корова пришла домой. Поняли партизаны, что Василий поступил по-человечески, не стал подставлять под нож коров односельчан.</p> <p style="text-align: justify;">Партизан полицаи очень боялись, причём, мерещились они им не только в ночи, но и среди бела дня. Сестра Марии Евдокия со своими родственниками возвращались с гумна, где обмолачивали зерно. Полицаи, завидев вереницу людей, издали начали стрелять по ним из автоматов. Евдокия и её спутники успели укрыться. Однажды полицаи увидели людей со стороны леса и открыли стрельбу. А это были немцы. Одного убили. Чудом удалось замять дело, никто из полицаев не понёс наказания.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Чей берег слаще?</strong><br />Позднее, после войны, когда расследовали деятельность полицаев, никто из односельчан не признался, что по ним стреляли. Ни один из полицаев даже одного дня не просидел в тюрьме. Дорожили своими людьми жители деревни. Сожалели они о судьбе одной женщины из Любача, Наталье. Жила она во время войны с каким-то крупным немецким начальником. Муж Натальи воевал против фашистов. А Мария Ивановна рассказала, что Наталья взяла на поруки не один десяток людей, попавших под подозрение немецких властей. Благодаря своему влиянию на ответственного немецкого чиновника, она спасала от гибели многих, привозимых на допросы в жандармерию. Саму же её защитить от послевоенного суда не удалось: отсидела Наталья 10 лет в наших лагерях. Возвратилась домой. Муж, вернувшийся с войны, дождался её освобождения и простил, стали снова жить вместе. По-видимому, понял человек жену, потому что сам бывший фронтовик, хлебнул сполна военного лиха.</p> <p style="text-align: justify;">Рассказала Мария Ивановна о том, что ели люди в оккупированной немцами деревне. Особенно тяжёлой была весна 1942 года. Собирали мёрзлый картофель и изготавливали из него «ландорики», собирали на полях оттаявшие колоски зерновых, высушивали и ели. Врезался в её память факт. В Пасху мать сварила выменянной на вещи за Шелонью картошки в шелухе, положила каждому члену семьи на стол по счёту. С каким удовольствием съели его, представляя, что перед ними яйца.</p> <p style="text-align: justify;">Фразу «сходить за Шелонь» Виктор Николаевич слышал с раннего детства, поэтому решил узнать у Марии Ивановны, о какой территории за рекой Шелонью идёт речь. Она уточнила, что так называли деревни, стоящие по правой стороне реки, напротив деревни Скирино.</p> <p style="text-align: justify;">—Не знаю почему, но та территория меньше пострадала от войны, там продолжали выращивать хлеб, сажать картофель, овощи, — сказала. — Носили менять сладкую патоку на рыбу в деревни около озера Ильмень. Для получения патоки выпаривали в русских печах сахарную свёклу, отжимали сок, который затем ставили на плиту для продолжения варки. Получался густой сладкий продукт…<br /><em><br />Областное правительство работает над выполнением долгосрочной областной целевой программы по проблемам пожилых людей на 2011-2013 годы.</em></p> <p style="text-align: right;"><strong>Фото автора <br />и из архива Марии КАРПОВОЙ</strong><br /><br /><br /><br /></p>