Топонимический мартиролог

</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Диагноз</strong><br />Пустынька, Перерытица, Хлопотилово, Благодать, Красная Нива, Мешково, Белая, Снегирёво, Королёво, Большая и Малая Долгуша, Язвы, Лог, Зверево, Чащивец, Гаево, Первовщина, Татары, Манцы, Кушелово, Ракино, Кочедыково, Глубочица, Гучево, Федяевщина, Линье, Расцвет, Волчицкое, Купровщина, Ёлкино, Лукавец, Берёзовая изба — это только малая часть своеобразного топонимического мартиролога Марёвского района. Эти топонимы практически ни о чём не говорят молодым, да и у представителей старшего поколения вызывают разве что смутные воспоминания о «преданьях старины глубокой». Но за каждым названием — судьбы деревень и тысяч людей. Деревень, за последние полвека с небольшим стёртых с лица земли. Печальная летопись…</p> <p style="text-align: justify;">Одни из названных поселений «сожгла» война и послевоенная разруха, другие исчезли на рубеже 60‑х — 70‑х. Для одних деревень гибельным оказался курс государства на индустриализацию страны, спровоцировавший массовый отток сельского населения в города и на «ударные стройки социализма», с другими сыграла злую шутку реализация пресловутой теории «неперспективных деревень», ставших таковыми вследствие тенденции укрупнения колхозов и «централизации животноводства».</p> <p style="text-align: justify;">В первую очередь на смерть были обречены населённые пункты отдалённых районов, куда с трудом пробивали дорогу блага цивилизации. Провинциальный Марёвский район недосчитался десятков деревень, больших и малых. Одним из них суждено было умереть в считанные годы, в других какое-то время жизнь теплилась за счёт «неперспективных» пожилых жителей, не пожелавших расставаться с родным гнездом, даже влача жалкое существование. Третьи, расположенные в живописных местах или вблизи автомагистралей, стали сезонным пристанищем горожан-дачников.</p> <p style="text-align: justify;">На грустные размышления наводят эти факты. За Россию обидно. Горько осознавать печальную участь русской деревни-кормилицы, разоряемой убийственными экспериментами над ней. Задаёшься вопросом: как это могло произойти? И не находишь вразумительного ответа. Впрочем, рано говорить об этом в прошедшем времени, ибо разорительная государственная политика в отношении деревни, сельского хозяйства продолжается. Уцелевшие деревеньки рискуют быть добитыми печально знаменитым 131‑м федеральным законом о местном самоуправлении, — своего рода наследником прежней теории «неперспективных деревень». Предпосылки тому — налицо: в частности, наш район почти наверняка обойдёт областная программа «Газификация Новгородской области на 2009–2013 годы». Газификация малонаселённой территории — «нерентабельна». А без газа не стоит рассчитывать и на инвестиции — со всеми вытекающими.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Федот, да не тот</strong><br />Когда государство располагало средствами и возможностями для приобщения отдалённых деревень к цивилизации через строительство к ним хороших дорог, это не было сделано в силу необъяснимых причин. Вплоть до восьмидесятых годов «неперспективные» деревни буквально тонули в непроходимой грязи. Этот фактор стал не последним в ряду других, обрекших село на вымирание. Впоследствии дорожную проблему решили. В 1990‑е годы построили и сдали в эксплуатацию десятки километров дорог местного значения. Ныне дорожная сеть охватывает практически всю территорию района, не исключая и деревеньки с единичными жителями. Но мало кто из коренных сельчан успел воспользоваться запоздалым даром цивилизации: не дождались. По сути, больше всех выиграли дачники. Почти все на «колёсах», катайся себе по грибы-ягоды или на рыбалку. Но они — гости. А земле нужны хозяева. Лишённая человеческой заботы, невостребованная, она дичает, приходит в запустение. Кому приходилось бывать на местах бывших деревень, тому знакомо смешанное чувство удивления и растерянности: за считанные годы «равнодушная природа» уничтожает следы пребывания человека. Да только ли деревни умирают? Сельское хозяйство в состоянии клинической смерти. Заросли бурьяном и кустарником пахотные земли, сенокосные угодья. В былые времена каждая лесная полянка выкашивалась, теперь нужда в сенокосах отпала, коров в районе — сотня.</p> <p style="text-align: justify;"><strong><img src="images/stories/marevo/111/dscf7196.jpg" border="0" title="Топонимический мартиролог" style="float: right; margin: 10px;" />Вперёд, в прошлое?</strong><br />С началом реформ, поначалу казавшихся таковыми, зарождением в начале 90‑х фермерского движения появились было какие-то надежды на возрождение деревни. Щедро раздавались словесные авансы, рисовались радужные перспективы, бойко шла лицемерская спекуляция на психологии собственника, хозяина. Однако жизнь в очередной раз подтвердила: разрушать легче, чем строить. Критиковать действия предшественников, в пух и прах разнося коллективизацию, оказалось проще решения злободневных проблем села, выдвижения достойной альтернативы коллективной форме хозяйствования. Крестьянство попросту ввели в заблуждение. По сути, попытка «фермеризации» деревни была заведомо бесперспективной акцией. Фермерство — позавчерашний день сельского хозяйства, в развитых странах идёт обратный процесс: от мелкого землевладения к объединению, созданию крупных сельхозкорпораций. Эта закономерность была хорошо известна правительству, отправлявшему крестьянство в прошлое. России пришлось ухватиться за идею мелкотоварного сельхозпроизводства от безысходности: государство было уже не в силах содержать требующий громадных финансовых вливаний аграрный сектор, необходимо было любой ценой освободиться от сельхозпредприятий с государственной формой собственности. И тогда вспомнили столыпинскую реформу, переписав её на современный манер. Не учли государственные мужи психологию русского крестьянства, да и со знанием истории у них, видать, нелады. А не мешало бы знать хотя бы тот факт, что из двух миллионов крестьян, получивших земельные участки в ходе столыпинской реформы, менее половины стали сельхозпроизводителями, а остальные предпочли продать свои наделы. В общине крестьяне как-то тянутся друг за другом, оставаясь же в одиночестве — нередко теряются, впадают в депрессию. Так произошло и с зарождавшимся «классом» новых российских фермеров. Оставшись без государственной поддержки, они быстро сложили оружие.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>На государство надейся, да сам не плошай</strong><br />А начало было обнадёживающим. Многие выразили желание стать фермерами. Десятки крестьянских хозяйств появились в нашем районе. Получили земельные наделы, беспроцентные ссуды на приобретение техники. Возвращать кредиты практически не пришлось — их «погасила» инфляция, стремительно обесценивавшая деньги. А к работе с землёй большинство из них так и не приступили. Беда в том, что значительную часть пионеров движения составляли люди, до этого мало знакомые с крестьянским трудом, не знающие цены хлеба. Им казалось: стал собственником земли — и деньги потекли в карман. Но земля даёт отдачу только тогда, когда к ней прикладывают руки. Одним крестьянский труд оказался не по силам, другим — не по душе, третьим — не выгодным. Многие так и не приступили к практической деятельности, другие пытались воспользоваться статусом фермера для прикрытия коммерческой деятельности. Вставляло палки в колёса и государство, не выполнившее ни одного из многочисленных обещаний: ни в части льготного обеспечения фермеров малогабаритной техникой, ни в дотировании продукции, ни в кредитовании сельхозпроизводителей. Плюс ко всему лучшие земельные участки ухватили бездельники, а желающим работать достались отдалённые и трудные для эксплуатации угодья. И фермерство завяло на корню, не успев дать всходов.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Несбывшиеся мечты</strong><br />Вспомнилась давняя поездка в одну из отдалённых деревень, Пустыньку, где в начале 90‑х обосновался фермер. От деревни семь вёрст до Афаносова, десять — от Афаносова до Шинкова, плюс тринадцать до райцентра. Медвежий угол. Но и у этой деревушки была надежда обрести вторую жизнь с появлением здесь фермерского хозяйства. Фермеры были настроены решительно: обзавелись скотом, техникой. Но дальше всё пошло наперекосяк. Молоко от десятка коров сбывать было некуда — до ближайшего приёмного пункта 30 километров по бездорожью. На рейс в Марёво и обратно на вездеходе «Урал» фермер расходовал 50 литров бензина. При таких затратах не приходилось и мечтать о рентабельности хозяйства. Земли нуждались в мелиорации, в бывшей деревне не было ни электричества, ни нормального водоснабжения. Понятно, что терпения у фермеров хватило ненадолго.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Хмурое утро</strong><br />А тем временем государственные мужи продолжают разглагольствовать о путях возрождения деревни, о движении общества вперёд. С таким «прогрессом» не только нет надежд на возрождение старых деревень, но велик риск потери существующих. Возрождению деревень препятствует неблагоприятная демографическая ситуация: продолжительность жизни сокращается, детей рождается мало, идёт процесс естественной убыли населения. Тяжёлая демография — прямое следствие не только «сексуальной революции» 1990‑х, но и низкого уровня жизни населения. Современное состояние демографической проблемы особо остро ощущается при сравнении с прошлым. Достаточно сухой статистики. Потому что цифры — убийственные: даже в послевоенном 1946 году население района составляло 22 тысячи человек, а перед войной — в полтора раза больше. На территории Одоевского сельсовета, где осталось несколько жителей, в начале 1930‑х в 4 школах — Одоевской, Галиченской, Шашкинской и Краснонивской, было 235 учащихся! На 1 сентября 2013 года в оставшихся трёх школах района — 277 учеников, а всё население Марёвщины — чуть более 4,5 тысячи человек.</p> <p style="text-align: justify;">Поглощаются лесом урочища, уже ничем не напоминающие жилые места. Грустно шумят листвой столетние липы на месте Гучева, равнодушно несёт свои воды Пола мимо «мёртвых» деревень и немногих малонаселённых «живых», которым в недалёком будущем, весьма вероятно, предстоит разделить печальную участь «собратьев», не по своей воле оказавшихся в «топонимическом мартирологе».</p> <p style="text-align: right;"><strong>Фото автора <br />и Натальи Фёдоровой</strong></p>