Фронт за линией фронта

</p> <p style="text-align: justify;"><strong>В десант пойдёшь?</strong><br />В 1939 году, хоть у меня была отсрочка на четыре года, ввели всеобщую воинскую обязанность, и в сентябре меня призвали в армию. Попал в 383-й стрелковый полк, который находился в Белоруссии.</p> <p style="text-align: justify;">Командиром полка был майор Бабаян, и 90% ребят в полку были с высшим и средним образованием.</p> <p style="text-align: justify;">В 1940 году наш 383-й стрелковый полк входил в Литву. Из Белоруссии мы шли пешком, примерно по 60 км в сутки. Шли, шли и шли. В общей сложности, туда и обратно, мы прошли 1300 км. Дошли до какого-то леска, нас там переодели, потому что мы все потрепанные были, а потом вошли в Вильнюс.</p> <p style="text-align: justify;">Сейчас говорят, что мы их оккупировали. А тогда нас встречали хлебом и солью, столы были накрыты. Нас встречали как освободителей. Мы там побыли один или два дня и вернулись обратно, в Белоруссию.</p> <p style="text-align: justify;">Когда вернулись в место дислокации, к нам приехали представители воздушно-десантных войск, отбирали добровольцев. Вызвали меня, спрашивают: «У тебя есть желание поехать в десантные войска?». Я говорю: «Да». «Собирайся, завтра поедете». Так я попал в старейшую, 214-ю, бригаду воздушно-десантных войск. Бригада располагалась в 70 км к западу от Минска.</p> <p style="text-align: justify;">Сразу же начались тренировки. Готовили нас очень хорошо. Во-первых, физическая подготовка: летом — кроссы, зимой — лыжи, мы каждый день на лыжах 10 км туда и обратно бегали. Потом началась подготовка к прыжкам. Сперва мы прыгали в ямы с сеном, тренировались кольцо выдергивать. Это сейчас цепляешься за трос и прыгаешь, а тогда мы кольцо вручную дергали. Потом — прыжки с самолета.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Боевое крещение</strong><br />Перед войной у нас часто тревоги были, и 22 июня тоже тревогу объявили. Мы сначала не знали, в чем дело, а оказалось — война. В первый же день немцы разбомбили наш аэродром и уничтожили самолеты, мы остались без колес. Началась пехотная работа.</p> <p style="text-align: justify;">Правда, был один случай. В ночь на 15 июля группу десантников, 60 человек, выбросили в тыл к немцам. Привезли нас на аэродром и там поставили задачу.</p> <p style="text-align: justify;">В районе местечка Горки Могилевской области скопилось большое количество немецкой техники, примерно 300 единиц. Они на окраине леса, в ржаном поле, ждали горючее. И вот мы должны были обнаружить и уничтожить эту технику…</p> <p style="text-align: justify;">Я тогда командиром взвода уже был. Приземлился на опушке леса, со мной два солдата, а немцев там полно — танки, охрана, бронетранспортеры. К нам немцы бегут, кричат: «Рус, капут!». Я ребятам говорю: «Подпустим поближе, а потом покажем, кому будет капут». Подпустили, открыли огонь. У нас, кроме автоматов, по две бутылки с бензином было, мы ими должны рожь поджигать. В некоторых местах мы поджечь смогли, но немцев-то там… Сотни единиц одной только техники, а нас человек 30 осталось…</p> <p style="text-align: justify;">Немцы опомнились, открыли по нам огонь из пулеметов. Куда деваться? Бегом в деревню, где у нас был назначен сборный пункт. Захожу в деревню, меня бабушка встречает: «Бабушка, у вас в деревне есть немцы?». «Немцев не видела. Видела, сверху летели ангелы, может, это было немцы». Я говорю: «Это мы летели, мы русские». — «А может, вы немцы?» — «Нет, что вы!».</p> <p style="text-align: justify;">Потом стали выходить к своим. Шли через темный лес, немцы же в первые дни по дорогам шли, как на марше, а мы их обходили. В конце концов мы вышли на опорный пункт.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>На переформирование — в Москву</strong><br />На фронте мы пробыли примерно полтора месяца, а потом наш корпус отвели к Москве. Там мы получили пополнение, начались занятия. В декабре 1941 года мы находились в районе Раменского. Тогда мне присвоили звание младшего лейтенанта. Немцы подходили к Москве, обстановка была очень напряженная.</p> <p style="text-align: justify;">6 декабря началось наступление нашей армии, в результате которого немцев отбросили на 100—150 км от Москвы.</p> <p style="text-align: justify;">Где-то в начале февраля мы с Внуковского аэродрома полетели в тыл противника. Приехали на аэродром, построились. Смотрим — самолеты стоят, ТБ-3 и «дугласы». Нам выдали сухой паек на трое суток, посадили в ТБ-3, и мы полетели. Летели, летели, смотрим — садимся. Вернулись обратно. Вышли, передохнули, выпили по стопочке, закусили и опять полетели. Опять садимся. И только с третьего раза нас смогли выбросить.</p> <p style="text-align: justify;">Я потом узнал, что первый раз летчик не смог пересечь линию фронта, мешал сильный противовоздушный огонь. Второй раз линию фронта он пересек, обнаружил сигнальные костры, которые партизаны должны были жечь, но выходило так, что это не наши костры, слишком близко к фронту, тогда много случаев было, когда немцы ложные крестьянские костры жгли, а на них десантников бросали. И только с третьего раза нас смогли выбросить.</p> <p style="text-align: justify;">Обстановка была очень сложная. Метель, пурга. Куда летишь — не видишь, где опустишься — не знаешь. Очень неблагоприятные условия были. Приземлился в лесу, на кустарник. В этот же день, а может, на второй в расположение нашего батальона сел ТБ-3 со штабом нашего корпуса.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>В немецком тылу</strong><br />Началась война в тылу противника. Наша задача какая была? Поскольку наши войска остановились и не могли дальше двигаться, мы должны были предотвратить подход свежих сил немцев. В основном мы действовали по ночам, поскольку немцы интеллигентные были, на ночь чистили зубы и ложились спать, а мы их атаковали.</p> <p style="text-align: justify;">26 февраля я был ранен в районе Демянска. Во время одной из атак пуля под лопатку вошла. Потерял сознание, ординарец меня оттащил, положил под кусты. Февраль, снег, мороз. Какое-то время спустя я очнулся — тишина. Только слышу: «тук-тук». Вижу: по полю немцы идут, наших тяжелораненых добивают. Второй батальон в полутора километрах терпел поражение, наш батальон пошел к ним на помощь, а раненых оставили, такая обстановка была…</p> <p style="text-align: justify;">Пока одного унесешь — десятки погибнут…</p> <p style="text-align: justify;">У меня — мандраж. Лежу с пистолетом в руках. Немец метрах в трех от меня прошел, и я сознание потерял. Сколько лежал, не знаю. Очнулся уже на аэродроме, кто меня подобрал — не знаю. Лежал на носилках. Потом погрузили в самолет и отправили к нам.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Комиссован… на фронт</strong><br />Попал в госпиталь в Жуковском. Только на четвертые сутки пришел в себя. Лечащий врач-хирург, полячка Станислава Бронеславовна, говорит: «Володя, мы не надеялись, что ты выживешь. Очень большая потеря крови». В госпитале все удивлялись, как я вообще не замерз при такой кровопотере, сутки же на снегу пролежал. Но повезло, мне только пальцы на ногах подрезали, больше ничего. Семь месяцев я пролежал в госпитале.</p> <p style="text-align: justify;">После госпиталя хотел вернуться обратно, но так как у меня ножки подрезаны были, мне сказали, что я уже не могу служить в воздушно-десантных войсках.</p> <p style="text-align: justify;">Попал в стрелковый корпус, с которым прошел всю войну. Был офицером связи. Освобождал Белоруссию, Польшу, участвовал в штурме Берлина. 2 мая в Берлине оставил подпись на рейхстаге.</p>