Путешествие к Пришвину

</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Про сечу лютую</strong><br />А было примерно так тогда, 540 лет назад: по пути из Москвы в Руссу «многие волости и села плениша и множество полону имаша», затем, захватив этот «пригород новгородский», московское войско Даниила Холмского (20 тысяч, вроде) направилось в сторону Сольцов. Новгородское ополчение (40 тысяч, по тем же приблизительным сведениям) Дмитрия Борецкого, сына Марфы Посадницы, двигалось туда же по левому берегу Шелони.</p> <p style="text-align: justify;">Найдя брод, конница Холмского перешла реку «аки посуху», напала неожиданно, деморализовав тем самым новгородцев... Москвичи гнали новгородских «плотницев и гончаров» аж до Голина в устье Шелони. 11 августа в Коростыни Новгород подписал мирный договор, по которому, в частности, обязывался прервать всякие отношения с польским королем и уплатить Москве контрибуцию в 15 тыс. рублей. А в Старой Руссе казнили четверых новгородских воевод — Борецкого, Селезнева, Сухощека и Арбузьева.</p> <p style="text-align: justify;">В Велебицах издавна бытовали рассказы, часто фантастические, о той битве. Да и само название села местные люди производили то от «великой битвы», то от «вели биться».</p> <p style="text-align: justify;">Наверняка такие рассказы слышал и Пришвин. Но похоже, не отразил — ни в литературных произведениях, ни в дневниках, разок только вскользь упомянул. Про церковь сельскую — тоже.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Жена-колдунья</strong><br />Ходил и часто ли в велебицкий храм Пришвин — большой вопрос. Скорее всего, если ходил, то очень редко, он ведь не просто так, богомолец, он — богоискатель и богостроитель!</p> <p style="text-align: justify;">Про жену-сожительницу, сильную, здоровую знахарку, а то и колдунью, сообразительную, но даже календаря обычного не знающую и не понимающую, — еще больше сомнения. Очень этот вопрос интересный, конечно, разобрать бы его, а может, кто-то и пытался уже? И хорошо, если бы я ошибся...</p> <p style="text-align: justify;">Но в любом случае: если даже и не особенно радовал храм Михаил Михайлович своим посещением, то глазом своим цепким, охотничьим не только природу наблюдал. Наблюдал за отношениями человеческими — и за священником, диаконом, и за «помещиком» местным. На этот счет есть очень меткие записи в дневнике...</p> <p style="text-align: justify;">А вообще местные жители склонны больше Пришвина соотносить с Песочками, чем с Велебицами. Тут еще надо будет разбираться, жил-то он, вроде, и там, и там. По крайней мере где-то промелькнуло, что в 1986 году в Велебицах еще сохранялся дом Дмитрия Столярова, где останавливался наш писатель.</p> <p style="text-align: justify;">Широкий (да такой ли теперь и широкий?) читатель о том, что Пришвин в 1910-е годы немало времени проводил в Новгороде и на реке Шелони, узнал в основном из недавно изданных его дневников. Дневники эти, на мой взгляд, — самое интересное и важное, что М.М. написал. Но поговорим далее о Новгороде и Шелони, даже в основном — о времяпровождении писателя на этой реке.</p> <p style="text-align: justify;"><strong><img src="images/stories/starajarussa/15/04khram.jpg" border="0" title="Путешествие к Пришвину" style="float: right; margin: 10px;" />Тёплый дом</strong><br />В Новгороде Пришвин бывал (может, даже с 1905 года, когда работал еще агрономом в 80 км от него в Луге, в Лужском уезде), живал, знался и даже дружил с местным священником отцом Александром Устьинским («о. Спиридоном» из одноименного рассказа), участвовал в дискуссиях со староверами и сектантами в трактире с библейским прозванием «Капернаум». Значение для себя этих духовных там сидений М.М. определил в дневнике как очень важное: «искание в «Капернауме» начала всех начал, споры о первобытном» («Начальный дневник», 1905—13).</p> <p style="text-align: justify;">Питерско-новгородский период, включая ежегодные пребывания на Шелони, не очень широко и сильно отражен в художественных произведениях писателя.</p> <p style="text-align: justify;">Но в дневниках его немало записей, сделанных на солецкой (по нынешнему административному делению) земле. Вот их точно уж предстоит тщательно проанализировать, чем я лично занялся недавно, но знаю, что этим занимаются, и давно, например, в Солецкой библиотеке.</p> <p style="text-align: justify;">А пока у нас чисто «внешний» разговор. Описываем в основном что видим. И по центральной улице Велебиц проезжаем назад в Песочки, ближе, значит, как нам сказали, к нашему писателю. Именно эта деревня чаще фигурирует у него в дневниках (в Велебицы переезжали на зиму, похоже, там был более теплый дом), о ней он в наброске своего жизненного пути (1918) трижды повторяет, смотрите:</p> <p style="text-align: justify;">«1911. Смерть Саши. Жабынь. Смоленск, губ. Кострома. Новгород. Ефр. Павл. в Новгороде. «Иван Осляничек».</p> <p style="text-align: justify;">1912. Лаптево и «Никон Староколенный». Домик в Новгороде о. Фортификантова. Мейерша. Переселение в Петербург на Ропшинскую.</p> <p style="text-align: justify;">1913. Песочки с Мейершей.</p> <p style="text-align: justify;">1914. Песочки с Лебедевым.</p> <p style="text-align: justify;">1915. Песочки с Разумником. Елец».</p> <p style="text-align: justify;">Мейерша и др.</p> <p style="text-align: justify;">Оригинальную фамилию «Фортификантов» М.М., кстати, не забыл и наделил ею в «Кащеевой цепи» соученика Алпатова по тюменской гимназии, поповича, начинающего философа, выгнанного из семинарии за вольнодумство... Но мы сейчас о Песочках — с Мейершей (крайне любопытно!), с Лебедевым, с Разумником.</p> <p style="text-align: justify;">Мейерша — это жена философа, члена РФО, знакомого Пришвина Александра Мейера (уж не предыстория ли это отношений с Коноплянцевой, женой друга? Гоню, гоню эту мысль, а она снова... Ох уж эта домашняя учительница и революционерка — Прасковья Васильевна Тыченко — задала загадку!). Лебедев — это педагог («восторгается местностью... в ботаническом отношении, геологическом и эстетическом... Развивает мне планы будущего воспитания детей»).</p> <p style="text-align: justify;">Ну а третий, понятно, Иванов-Разумник, известный критик, близкий к М.М. Может, и еще кто-то к нему сюда приезжал? Мы пока не знаем тоже...</p> <p style="text-align: justify;">Летопись жизни Пришвина в Песочках, когда мы были там, я не очень четко себе представлял. Но сейчас, когда дописывается этот текст, я над летописью этой работаю, и это уже «другой коленкор»...</p> <p style="text-align: justify;">В общем, мы в Песочки въехали уже. За бетонной мощной оградой прекрасный сосновый лес-парк, какие-то строения. Оказывается — бывший профилакторий одного из новгородских заводов, теперь — чье-то частное владение. А за стеной этой глухой, между прочим, — тот бор, та «заповедная чаща» Пришвина, которую заповедано было не вырубать (запись 4 сентября 1913(?)года: «умер и сказал, а роща ваша заповедная, не рубите...»), и мужики ее не вырубили, и она отплатила тем, что стала приносить им доход за счет дачников. Об этом и о ней, «заповедной чаще», «роще на Шелони» писал М.М. в дневнике и раньше — 13 и 21 июня 1913 года. И это, быть может, был первый замысел последнего его произведения, завещания в какой-то мере — повести-сказки «Корабельная чаща».</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Пришвинский камень</strong><br />…Стена наконец кончается, и на речном косогоре видим большой дикий камень. Устьинская и тут цветы нашла и к памятнику сему положила. Установлен он, точнее, «открыт», участниками Пришвинских солецких чтений — 2 октября 2009 года. На «Пришвинском камне» слова писателя: «Все прекрасное есть на земле от солнца и все хорошее — от человека». И далее: «Здесь жил и творил великий русский писатель Михаил Михайлович Пришвин. 1910–1916». Я почему-то считал, что он там жил и творил с 1911-го по 15-й годы. Но местным краеведам, наверное, виднее, у меня же мой вариант «солецкой хроники» М.М. еще недосоставлен...</p> <p style="text-align: justify;">А еще я думаю, что неплохо бы уяснить, и мне самому, для себя, несколько важных моментов, связанных с появлением писателя на Новгородской земле. Уже после того, как 28 ноября 1909 года Пришвин в РФО встретился со своим бывшим учителем Розановым («Встретились два господина, одному — 54 года, другому — 36, два писателя, один в славе, другой робко начинающий») и слава стала прибывать у бывшего ученика, М.М. записывает, реально оценивая ситуацию: «В Петербурге жить не по средствам… Ефросиния Павловна не столичная дама».</p> <p style="text-align: justify;">И с 1911 г. семья живет в Новгороде и где-то здесь, видно. Дешево (правда, потом выясняется, что деревенская дешевизна обманчива), сравнительно недалеко от Питера и... И еще одно обстоятельство. Наверняка, как ученик и знакомец Розанова, как член РФО, он знает, что в Десятинном монастыре служит друг Розанова и сам участник религиозно-философских собраний протоиерей Александр Устьинский. С ним М.М. начинает встречаться и беседовать.</p> <p style="text-align: justify;">Беседы эти западают в душу писателя.<br /><em></em></p> <p style="text-align: justify;"><em>(Продолжение следует)</em></p> <p style="text-align: right;"><strong>Фото из архива автора</strong></p>