МЫ ПОЕДЕМ, МЫ ПОМЧИМСЯ…
Когда человека сильно влечёт к себе что-то, крайне отличающееся от его обыденной жизни, – это понятно. Потому наши белотелые новгородцы так стремятся подставить животы и спины свои под палящее солнце Египтов, Турций и Таиландов. Есть у меня один хороший знакомый, уроженец знойного Симферополя, рыбак и охотник, которого тянет на Крайний Север. Там, в стуже, подставляя лицо колючим ветрам, на лодке по ледяной воде охотиться на жирных северных гусей ему гораздо интереснее, чем ловить бычков в черноморском тёплом заливе, знакомом с детства.
Что же привлекло нас, пестовчан, жителей отнюдь не полуденных стран, а северной Новгородской губернии, где и лета почти не бывает, второй год проводить июльский отпуск (а это — единственный тёплый месяц) на севере диком? Помню, я не верил, когда один приятель, новгородский фотограф, побывавший на Кольском полу-острове, сказал мне: «Старик, это что-то необъяснимое! Природа, при всей своей внешней скупости, просто дивная. Я влюбился в Север, думаю, до конца дней своих. Да и ты, если разок побываешь, потом обязательно вернёшься».
Так и произошло. После наших блужданий по горам Кольского полуострова, поисков Куйвы у Сейдозера, ночёвок в ловозерских тундрах, мы не могли дождаться отпусков, чтобы скорее рвануть туда – на Север! Только теперь задача была посложнее: добраться до мыса Немецкий – самой северной европейской части России, где стоит маяк, омываемый Баренцевым морем. Знакомые крутили пальцем у виска (и, как вы потом узнаете, не только в этом случае), говоря: «Все в отпуск на юг, а вы — туда, куда по этапу высылали». Но — сердцу не прикажешь. Как пел Кола Бельды:
Ничего, что здесь метели,
не беда, что холода,
Если ты полюбишь Север,
не разлюбишь никогда...
ДОРОГА В ОБЛАКА
Отправились мы на двух автомобилях марок Ford Focus и Daewoo Nexia. Нормальных таких рабочих лошадках, пригодных для Пестова, но не предназначенных, как впоследствии выяснилось, для передвижения по горам, крутым спускам и каменистым подъёмам. Проехав уже ставшие со времён прошлого путешествия родными различные Медвежье- и Оленегорски, пустившись по вполне приличной трассе по горам под самые облака, мы любовались серыми скалами, чахлыми ёлками, растущими на болотцах и начинающими кое-где выглядывать карликовыми берёзками.
Преодолев перешеек, соединяющий Кольский и Рыбачий полу-острова, оказались на пограничном пропускном посту, где подозрение вызвали не документы наши (которые были в порядке), а автомобили.
— Как далеко вы собрались про-ехать?
— Если получится, до мыса Немецкий.
— Мммм… Удачи. Берегите себя.
Несколько удивлённые такой реакцией пограничников, наивные, как розовые слонята, мы отправились дальше — по дороге, мало отличающейся от тех, по которым ехали раньше, только вот быстро бегущей всё выше и выше. Практически из-под самых облаков мы резко катились чуть ли не под прямым углом вниз, потом — по серпантину, усыпанному крупными булыжниками, притормаживая на самом краю пропасти.
После самого крутого перевала я подумал: «Ну, спуститься-то, допустим, мы смогли. А вот сможем ли подняться?» Ответ на этот вопрос получили, возвращаясь обратно, когда поочерёдно пытались втолкать наши низкопосаженные городские автомобили по отвесному склону в гору. Один из нас (самый лёгкий) сидел за рулём, трое толкали, через каждый метр подкидывая под колёса плоские булыжники, чтобы зафиксировать машину и передохнуть. Особенно трудно стало, когда пошёл проливной дождь, глинистую горную дорогу размыло, автомобиль ехал не вперёд, а катился назад, пытаясь увлечь нас в глубокую пропасть, на дне которой валялись разбитые автобусы и легковушки. Установленные по склонам памятники погибшим бодрости духа нам также не придавали. Только потом мы вспомнили, как проезжавшие на вездеходах буржуины, глядя на нас, слегка покручивали пальцем у виска. Но это было потом, через неделю. А пока за высоким перевалом нас ждало …
У САМОГО СИНЕГО МОРЯ
Шепча про вечность,
спит оно у шхер,
И вдруг, расколыхавшись,
входит в гроты,
И топит их без жалости
и счёта,
И что-то шепчет,
выйдя из пещер.
А то, бывает, тише не в пример,
Оберегает ракушки дремоту
На берегу, куда её с излёту
Последний шквал занёс
во весь карьер...
Джон Китс
Море, встретившее нас на закате, поначалу радовалось нашему визиту и было весьма гос-теприимно. Даже, договорившись с затухающим светилом, снисходительно позволило мне отщёлкать фотосессию. Милость же на гнев сменило оно очень быстро. Сначала по его занервничавшим водам побежали белорунные барашки. Потом поднялся такой ветер, что автомобили (а дорога шла как раз по каменистому брегу) стало раскачивать из стороны в сторону, и я впервые понял, что обозначает дорожный знак «боковой ветер».
Ночевать в машинах не было возможности – уж пусть лучше они улетают одни, без нас. Ехать дальше тоже нельзя – дорога стала настолько обильно усыпана камнями, что кроме как на вездеходе и не проедешь. Было решено разбить палатку и остановиться на ночлег. Сказать легко, но когда одним мощным порывом ветра уничтожается результат получасового труда, и так — несколько раз…
Оставив машины у дороги (а опасность, что прилив дойдёт до этого места, была), поднялись в ущелья, и там, за каменной спиной утёса, разобрали палатку и заснули под грохот разбивающихся о скалы волн неумолчно шумящего моря. Проснулись – палатка у нас на носу, а море спокойное — как ни в чём не бывало. Будто и не спорили мы вчера, будто и не ругались… Выбросило море на каменный берег и на острые скалы всё то, что ему не нужно, что притащил в него человек. Остатки парусины, брёвна, банки, бочки, ботинки… Выбросило и то, с чем в минуту гнева распорядилось само: ракушки, панцири крабов, молодых морских котиков, не справившихся с «управлением»… Часа полтора шли мы с другом по полосе отлива, наблюдая результаты ярости моря, притворившегося сейчас таким тихим, как засыпающий младенец.
Правда, был у нас с Баренцевым морем и роман. Непродолжительный, но яркий. После недельных путешествий по Рыбачьему, ночёвок и переходов, мы решили, что необходимо искупаться. Температура воздуха была +11 С, воды – чуть потеп-лее, чем в проруби на Крещение. И вошли мы в него … Ах, Море!
ЭХО ПРОШЕДШЕЙ ВОЙНЫ
Пока мы пробирались к конечной цели нашего путешествия – маяку, то и дело натыкались на доты и дзоты, немецкие и наши. Находили в них дырки от пуль, да и сами пули. Это неудивительно — здесь велись кровопролитные бои. На полуостровах Рыбачий и Средний располагались позиции 23-го укреплённого района. На 22 июня 1941 года район занимал полосу обороны: по фронту — в 85 километров, глубиной — в 5 километров, имел в наличии 7 узлов обороны, состоящих из 12-ти построенных и боеготовых долговременных оборонительных сооружений и 30-ти находящихся в стадии строительства. Кроме того, в полосе обороны района находился также 135-й стрелковый полк 14-й стрелковой дивизии. Район находился на самом правом фланге 14-й армии, являясь, таким образом, самым северным подразделением сухопутных сил СССР на всей линии фронта. Учитывая, что Средний и Рыбачий имеют большое стратегическое значение на морском театре, Военный совет 14-й армии принял решение: полуострова отстоять любой ценой.
Хребет Муста-Тунтури тянется в широтном направлении по берегу материка и обрывается скалами в море с северной стороны. Самый северный участок фронта Второй мировой войны и единственное место, где немецкие войска не смогли перейти сухопутную границу России. На высоте «Погранзнак» после войны был установлен памятник, хорошо видный с дороги. На одной из высот Муста-Тунтури происходили события, описанные К. Симоновым в известной поэме «Сын артиллериста». Такое вот эхо прошедшей войны…
ЧТО НАША ЖИЗНЬ? МАЯК!
Оставив машины на горе, перед линией прилива, шли мы пешком в течение нескольких дней. Останавливались на ночлег у пресных озерков, прорубая к ним с помощью мачете тропу-туннель в густых зарослях кустарников. Ловили рыбу, готовили плов, заваривали чай из таволги и кипрея. Объедались морошкой, которой там так много, что надоедало закидывать её в рот. Любовались водопадами. Взбирались на скалы. Бродили в пещерах – в общем, ни в чём себе не отказывали. Знаю, что такой отдых с многодневными переходами и лишениями в виде тёплой ванны и мягкой постели — не каждому по нраву. Что ж, каждому своё. Одним — Шарм эль Шейх, где всё включено, другим – дикий полуостров, на котором нет деревьев, вокруг которого море, над которым бездоннее, чем море – небо. И свобода! Нет связи, ни мобильной, ни дебильной – достающей тебя везде вопросом: «Ты где? Что делаешь?» Только ты, и то не всегда знаешь, где находишься в данный момент!
Кстати, долго ли, коротко ли, оказались мы пред маяком. Естественно, отплясали победную джигу. Естественно, раскинул я полотнище флага «Нашей жизни»! За 82 года своего существования Пестовская районная газета никогда так далеко на север не пробиралась! Маяк в Баренцевом море, дальше — Новая Земля, Северный Ледовитый океан, Шпицберген и вечные льды Арктики! Но это — совсем другая история. Надеюсь, недалёкого будущего…
После недельного пребывания на Рыбачьем мы сроднились с его суровым нравом так, что отбывая в мир тепла, евроремонта и комфорта, с великой грустью напевали:
Прощайте, скалистые горы …
Растаял в далёком тумане
Рыбачий,
Родимая наша земля...
Алексей ВИНОГРАДОВ
Фото автора
