До глубокой осени в прошлом году гостил в нашем районе, в любезной его сердцу деревне Горка, писатель-фантаст Святослав Логинов. И дело не в том, что пестовская золотая осень увлекла его в вихрь творчества, как некогда осень в Болдино поступила с Пушкиным. Всё гораздо прозаичнее – «внезапный патриарх русского фэнтези», как назвал его в своё время Борис Стругацкий, внезапно заболел. Болезнь оказалась не очень серьёзной, но на несколько дней Святослав Владимирович был госпитализирован в стационар Пестовской ЦРБ. Когда я приехал навестить его, о болезни он, казалось, и не думал. Все его мысли заняты были тем материалом, наблюдениями, общением с сопалатниками, их историями, каковых совершенно неожиданно раскинулось в больнице море широко. Глаза писателя горели, он с упоением, как это у него водится, очень эмоционально и сочно живописал характеры и судьбы пациентов. Для меня было совершенно очевидно, что это лыко в строку он обязательно вставит. В какие миры и на какие планеты забросит писательская фантазия его однопалатников? Ответ, думаю, можно найти в грядущем романе. А пока мы поговорили со Святославом Логиновым об уже написанных и известных произведениях, о судьбе современной фантастики вообще, и не только…
– Святослав Владимирович, больше года прошло со дня смерти Вашего друга, учителя, великого писателя Бориса Стругацкого. Знаю, что Вы провожали его в последний путь. Скажите пару слов о том, что и как там было?
– Ну, как было… Конечно, собралось огромное количество людей, которым было безумно горько от его ухода. Есть традиция: провожать аплодисментами артистов. Бориса Натановича провожали так же.
В последние годы Борис Стругацкий редко выходил из дома. Писал мало. То, что писал, было интересно, глубоко и концептуально, но… та лёгкость, которая была присуща писателю Братья Стругацкие, ушла. Видимо, со смертью старшего брата – Аркадия.
Сейчас много говорится расхожих фраз о том, что с уходом Бориса ушла эпоха, что его смерть изменит нравственное состояние общества, и т.д. В этом есть доля истины. Дело в том, что он был уже не только писателем, а неким нравственным ориентиром, по которому можно было свериться в сложную минуту. После его ухода стали поднимать головы и вякать те, кто не осмеливался это делать при его жизни. Стало всё можно. Я сейчас не о литературе только. Последним нравственным ориентиром в литературе, на мой взгляд, остался, пожалуй, только Даниил Гранин, которому уже за девяносто лет.
– Не могу не согласиться с этим. Но давайте поговорим о тех, кто моложе. Знаю, что Вы любите и умеете работать с молодыми писателями, открываете новые имена в литературе. Какова ситуация здесь?
– Всё в порядке. Появляются интересные авторы, странные авторы, каких раньше не было. Действительно, с молодыми писателями я работаю давно. Некоторые из них стали достаточно известными и плодовитыми. Вспоминаю, когда я читал их первые рукописи, когда писал рецензии на их произведения, когда давал им мастер-классы, всё было понятно. Когда же они пускались в самостоятельное плавание, то я думал, что буду чувствовать себя в положении курицы, высидевшей утиные яйца. Вылупились из них утята, стали плавать и нырять, а курица бегает по берегу и кудахчет, ничего не понимая…. И когда этот момент, увы, настал, я в положении курицы себя, конечно, почувствовал. Но яйца ей подложили не утиные, а крокодильи!!! Они, конечно, плавают, но до такой степени на нас, на птиц, не похожи!!! Ничего, переживу. Главное, что они что-то делают, и это что-то – своё. Оригинальное. Пусть не всегда мне понятное. Главное, что мне хватает профессионализма понять, что они делают это хорошо: владеют словом, пишут не впустую. Я когда-то с болью и кровью продирался сквозь жанры, стили в убеждении, что делаю что-то новое, сращивая научную фантастику с фэнтези. Они же это делают легко и свободно – это для них естественно. Они достаточно смелы, способны выдумать такое, что у меня и мозги в эту сторону не повернулись бы… И, когда я это вижу, я думаю: ну, до чего же они молодцы, до чего же просты и естественны, до чего же наши комплексы им чужды!
– Святослав Владимирович, им просто потому, что дорожку-то своей грудью им проложили Вы – старшее поколение писателей-фантастов…
– Безусловно. Тем же Стругацким было гораздо проще писать научно-фантастические романы после того, как Иван Ефремов написал «Туманность Андромеды». Этим романом он, буквально, проломил голову читателю и распахнул двери писателям-фантастам. Теперь, конечно, можно относиться к этому роману с долей иронии, говорить о его наивности и т.д., но он сделал своё дело – породил современную российскую фантастику, которая в полном соответствии с законами диалектики, которых ещё никто не отменял, отвергает свою родительницу – ефремовскую фантастику.
– Ну, тогда, может быть, и поговорим о современной российской фантастике. За то время, что мы с Вами не виделись, Вы, наверняка, успели написать или начать новое произведение? Возможно ли, хотя бы в общих чертах, «Нашей жизни» на правах старинного друга, узнать, о чём оно?
– Вы правы, без дела я не сижу. Как уже говорил, роман «Филолог» закончен, но пока не напечатан (почитать можно в сети). Завершаю ряд новых произведений. Возьмём, скажем, небольшую повесть «Никто, и звать никак». В далёком будущем проблему перенаселения пытаются решить тем, что в мозг отдельного человека вселяют двух, и даже трёх людей. И всё было бы хорошо, но это свойство стало передаваться по наследству. То есть, рождается у супружеской пары ребёнок, а в нём уже два человека. Ну, притерпелись, привыкли, живут. Но, вот, у одной пары рождается двойня: мальчик и девочка. С мальчиком всё в порядке – в нём двое мальчишек, Витька и Виталик, а в девочке … никого. Нету. Личности нету. Никто, и звать никак. А были придуманы имена – Софья и София… А девочка живёт, растёт, разговаривает, любит брата, мам и пап… А в это время вокруг её пустующего тела разворачивается нешуточная борьба. Ибо, как и в любом обществе, в далёком будущем есть люди, обладающие большей силой, деньгами, властью и т.д. Они-то не желают делить своё тело и мозг с кем-либо ещё, им подавай индивидуальное. Ну, и, соответственно, о детях своих тоже нужно позаботиться…, а тут такой прекрасный вариант – девочка – никто, и звать никак. Потом, правда, выясняется, что девочка эта – проклятие мира, что подселить в неё никого невозможно. Она же, может делать с этим миром, практически, всё, что угодно….
– Святослав Владимирович, какие-то не свойственные Вам апокалиптические мотивы зазвучали в этом произведении…
– Да. Там есть такие жуткие картины (например, когда девочку кидают в бомжатник, где бродят жуткие существа, в которых сбрасывают остатки личностей, по 20–30 в одном мозгу!), что когда я читал произведение собратьям-писателям, некоторые говорили: «Да ты маньяк! Это явная шизофрения!!!» Но это не просто какие-то страшилки, это нужно мне для выполнения определённой сверхзадачи.
– Да-а-а… Заинтриговали, нечего сказать. Где можно почитать?
– Пока нигде. Я ещё не предлагал книгу в издательства. Страшно.
– ?!
– Да. Страшно самому. Страшно, что испортят, как испортили роман «Дорогой широкой», выпустив его в серии «Юмористическая литература». А там смешного ничего нет. В результате, те, кто купили книгу, чтобы похихикать, остались недовольны, а те, кому она предназначалась, попросту до неё не дошли – оттолкнуло название серии. Роман сгинул.
– Будем надеяться на то, что Ваше новое произведение такая участь не постигнет. Кстати, уверен, что это не единственное, что Вы написали недавно…
– Ну, конечно же. Сейчас работаю над сказкой. Герои – мальчик и девочка. Кай и ...?
– Неужели Герда?
– Нет. Гретель. Ещё в сказке, действие которой разворачивается в наше время, есть персонаж – злой волшебник Омбудсмен, творящий свои тёмные дела… Дальше рассказывать не буду.
– Святослав Владимирович, как происходит сам процесс «рождения» фантастических сюжетов, героев и т.д. Где источник этой фантастики?
– Где? В жизни. В нашей жизни. Оглянитесь вокруг, присмотритесь: действительность беременна фантастикой! Другое дело, что не всякий это видит. Я, например, привык докапываться до сути вещей. Я дважды видел летающую тарелку. В одном из случаев я выяснил, что же это было… Да, да. Тарелкой оказалась труба водонапорной башни, которую разбирали. Внизу, на земле, сидел сварщик, работал – разрезал внутренние конструкции этой трубы. Ярчайшая полоса от элект-росварки проходила через трубу, совершенно невидимо через прозрачный воздух и чётко проецировалась на облака в виде металлического диска. Готов был дать голову на отсечение, что видел зависший в облаках стальной диск!
Вспоминаю случай из юности. Мне было тогда девятнадцать лет. А нужно сказать, что в те годы, когда становилось мне очень тоскливо, я обычно шёл, как говорится, куда глаза глядят. Так же было и в этот раз. Я целый день куда-то шёл по родному Питеру, пока в час ночи с удивлением не обнаружил себя на Смоленском кладбище … Я подумал: «А я ведь никогда не спал на кладбище…» Подумал, и улёгся между могилами, за большим кустом японского жасмина. Лежу. Старательно сплю. Начали одолевать комары. Через короткое время я понял, что не могу ночевать на кладбище. Не хватает у меня силы воли. И только я решил покинуть своё убежище, как услышал шаги. Парочка влюблённых. Парень с девушкой уселись на скамеечку через две могилки от моего убежища. Поцелуи, «рук нескромные касанья», шёпот: «Ах, не надо! – Ах, надо!» и т.д. Совершенно не желая быть свидетелем сему, я не нашёл ничего лучше, чем утробным голосом прорычать: «Ктоо тууут?!» Они не просто сбежали, просеку в непроходимых кустах древнего погоста проложили! Думаю, больше никогда они на кладбище ночью не придут. А вот рассказывать, что там было восстание зловещих мертвецов станут искренне и истово. Вот вам и фантастика в жизни.
Что же касается литературы, то, например, у Достоевского не так уж много фантастических произведений, но любое его реалистическое произведение насквозь пронизано фантастическим ощущением мира! У Джека Лондона чисто фантастических произведений гораздо больше, но любое из них, даже самое фантастическое, в высочайшей степени реалистично. Вот два типа мышления.
– А у Вас ?
– У меня? … Не знаю. Я как-то – серединка на половинку…
– Святослав Владимирович, а если взять в качестве примера наиболее известный пестовчанам роман «Дорогой широкой», в котором Вы описали знакомые нам всем места и даже некоторых людей?
– Там фантастика в чём? В самом путешествии из Петербурга в Москву на асфальтоукладчике. В том, что этот каток работает на самогоне. В том, что, когда он едет по картофельной делянке, ни одной картошинки не раздавит, а колорадских жуков передавит всех. Всё же остальное – речи, мнения, люди – всё из жизни, всё абсолютно реальное. В том числе и то, что я, действительно, встретил человека, который возомнил себя … Богородицей.
– ?!
– Да. Видно было, что он бывший алкоголик. Трезвый до прозрачности. Только законченные алкоголики бывают такими трезвыми. Все эти его рассказы о том, что уже Страшный суд уже давно бы начался, но, пока «Богородиица» ходит по земле, этого не будет. «Вот, хожу, спасаю Россию», – говорил он мне. После этих слов я расхотел над ним смеяться… Это то самое благородное безумие…
Человек, который отстал от поезда, бежал за ним с криками: «Скажите это на санскрите, и услышите правду!», тоже реален. Где-то в районе Окуловки он в трениках и тапочках остался на платформе… Из жизни взята и та страшная баба, что советовала племяннице: «Ты ребёночка-то под открытую форточку положи, авось помрёт! Жертва нужна! Нам всем после этого хорошо станет! Святой старичок приходил», – это разве не дьявольщина, как она есть? Иной читатель и не поверит, а всё это, действительно, взято из жизни. Вот вам и фантастика!
Беседовал Алексей ВИНОГРАДОВ
Фото автора и из интернета
Опубликовано №40-41 от 29 мая
