попали беженцы с юго-востока Украины в Шимске
Как мы уже сообщали, 25 августа из палаточного лагеря Севастополя в Шимск прибыло 20 беженцев, граждан юго-востока Украины. Сейчас они проживают в пункте временного размещения, который расположен в двухэтажном здании слева от районного ДК. Людей окружили постоянной заботой и вниманием специалисты комитета социальной защиты населения и другие работники районной и городской администраций. Они помогают людям оформить все необходимые документы, пройти медосмотр, пятерых детей уже приняли в школу.
В пункте временного размещения не прекращаются движение и суета. Люди разбирают вещи, примеряют одежду и обувь, малыши делят альбомы-раскраски и просто альбомы для рисования, карандаши…
Когда я первый раз пришла навестить беженцев, у них ещё не работал телевизор, антенны не было. Они очень волновались по этому поводу, хотелось ведь посмотреть новости — как там у них дома? Хотя дома многих полностью разрушены, но у них на Украине остались родные и близкие люди. Уже к вечеру антенну подключили, и тревожные взгляды не отрывались от экранов допоздна.
В тот первый день я познакомилась поближе с некоторыми из приезжих. Один из двоих трудоспособных мужчин, Игорь Юдин, собирался на рыбалку, кто-то из местных рыбаков снабдил его удочкой. Он — добытчик, уже принёс из леса ведёрко грибов, из которых сразу же был сварен вкусный суп.
Игорь Олегович прибыл к нам с женой и дочкой Александрой, которой восемь лет. Он по специальности строитель, и без хвастовства заверил, что мастер в своём деле. Через день выяснится, что Юдину уже предложили работу, чему он несказанно обрадовался.
— Я готов работать за любые деньги, не рассчитываю, что сразу найду место с высокой зарплатой. Нам помогают, поэтому каждая копейка «чистых» денег — радость для семьи. Мы ведь два месяца в палаточном лагере жили, какие и были сбережения, уже потрачены.
Пока мы разговаривали, к дому подошли мамы с детишками, которые тащили какие-то коробки, у детей за плечами, ещё неуютно, пристроились новенькие школьные ранцы. Девочка Саша подбежала к отцу и похвасталась обновкой: «Гляди, пап, какой красивый».
Игорь пошёл под мост ловить рыбу, а я зашла в общий дом для приезжих. На первом этаже у них есть и спальные места, и кухня, где по очереди женщины готовят еду. На кухне стоит большой холодильник, оставшийся от магазина, газовая плита, полки, на которых разложены и расставлены продукты. В углу — мешок с картошкой, а на подоконнике сушатся плоды шиповника — тоже пригодятся, витамины ведь.
Выпав из сорокаградусной южной жары, люди буквально окунулись в холод и дождь. Мы и сами-то поёжились при резком похолодании, когда солнечная погода вдруг сразу сменилась беспрестанным, знобким северо-западным ветром. Северо-запад — это вам не юго-восток, оттуда всегда веет холодом и бесприютной сыростью. Кто-то закашлял, у кого-то из детей закапало из носа, поднялась температура. А они приехали в летней одежде, с собой немногое удалось захватить, лишь бы пробраться через блокпосты. Хорошо хоть, что много у нас добрых людей, которые сердцем приняли чужую беду, поделились и тёплой одеждой, и обувью.
— Мы даже не предполагали, что здесь, на вашей земле, живут такие отзывчивые люди, — говорит Любовь Владимировна из городка Снежное Донецкой области. Она приехала с дочкой и внучкой Настенькой. У девочки тяжёлое заболевание, детский церебральный паралич, но она пойдёт в школу с другими детьми, просто у неё ножки больные, и нужна специальная обувь 34 размера, чтобы подъём был повыше и с застёжкой-молнией сбоку, иначе не обуться.
— Знаете, слёзы признательности наворачиваются на глаза от теплоты и внимания, которыми нас здесь окружили, — продолжает Любовь Владимировна. — Люди всё несут и несут, несут и несут… Мы уже пироги с яблоками пекли, так приятно, как дома. А женщины из вашей администрации такие добрые, внимательные, особенно Оксана Николаевна и Анна Дмитриевна. Сколько душевной теплоты должно быть в людях, чтобы вот так-то, на всех нас хватало! Так бы и встал на колени и кланялся до земли — всем, кто не оставил нас в беде, не попрекнул, что вот, мол, припёрлись. А в Севастополе мы такое нередко слышали. Многие там говорили, чтобы мы назад возвращались, что в России и без нас проблем хватает. А куда нам возвращаться, если уже понятно стало — на родине нас просто истребляют, мы все тут — русскоязычные.
Ещё я познакомилась с Наташей и Женей. Наташа приехала с сыном Сергеем, который надеется после прохождения всех необходимых процедур попасть в российскую армию — ему восемнадцать лет. Женщины очень хотят скорее оформить все документы и устроиться на работу.
— Мы понимаем, что мы тут — нахлебники, что, может быть, кто-то скажет, как там, в Севастополе: «Вот, припёрлись…» Мы всё понимаем, хотим хоть немного денег заработать своими руками, может быть, фермеры возьмут нас на уборку урожая.
— Я считаю так, — высказывает личное мнение пожилая седая женщина, Ирина Александровна, — мы тут надолго останемся, а может, и навсегда. Я хоть и пенсионерка, но хочу работать, освобождается ведь какая-то простая работа для пенсионеров. Я везде смогу, Бог здоровьем не обидел. Я ведь даже на БАМе работала.
Потом, когда мы выйдем на улицу и погуляем немного по окрестностям, Ирина Александровна случайно поделится со мной удивительной историей своего рождения.
— Знаете, раньше я не понимала, почему всё время живёт у меня внутри чувство какой-то вины, будто что-то кому-то должна. Потом поняла. И стала жить за троих, и сил не убывало. А вот что получилось — я об этом узнала, когда уже сама беременная ходила.
В начале пятидесятых женщины абортов не делали, а моя мама была вынуждена, и пошла в больницу. У неё, оказывается, была тройня, двоих «выскребли», а я осталась, и так родилась, одна из трёх. Я спрашивала — как такое может быть. Мне объяснили, что, возможно, те двое неродившихся были из одного яйца, а я отдельно «прицепилась», вот и осталась. Знаете, это как наваждение — чувствуешь, что ты кому-то обязан, должен жить ещё за кого-то. Это трудно объяснить… Но я очень легка на подъём, надо — сорвусь с места и поеду… Хотелось бы снять какой-нибудь домик. Гуляла по улице и видела, что есть дома неухоженные, и огородики заросли. Но у каждого ведь есть хозяин. Пусть бы люди откликнулись, пустили пожить. Это ведь хорошо, когда дом не пустует, отапливается, и земля обрабатывается. Может быть, повезёт, а больше ничего и не надо.
Ребятишки принесли в дом голубя, он еле живой. То ли ястреб потрепал, то ли кошка хватила когтистой лапой, то ли собака цапнула, да упустила.
— Мы его хотим к ветеринару отнести, да не знаем, где тут ветеринар живёт, — печально произносит маленькая девочка. Женщина гладит птицу по головке. Другая малышка догадывается:
— Ему, наверное, приятно?
Жалость ко всему живому, сопереживание тому, кто попал в беду, желание помочь, спасти. Эти чувства и стремления свойственны всем людям, только у одних они развиты, у других недоразвиты, у третьих истреблены в раннем детстве.
Эти люди, как птицы, «цапнутые» кошкой и вырвавшиеся из когтей. Войной оцарапаны их сердца. И самое-то страшное, что они оказались изгоями в своей стране, родная и любимая с детства страна предала их. Они так считают. И боль поселилась в груди и пока не отступает. Они безмерно благодарны всем людям, кто на нашей земле поддержал их, помог.
Мы с заместителем председателя районного комитета по соцзащите Оксаной Вылегжаниной стояли возле пункта временного размещения, разговаривали. Незнакомая женщина, какая-то дачница из Санкт-Петербурга, что живёт в деревне, кажется, Закибье или Сосенка, привезла людям лекарства и ещё какую-то помощь. Когда услышала, что детям надо то-то и то-то, рванулась к машине и вернулась, протягивая Оксане пятитысячную купюру: «Вот, возьмите». «Спасибо, но вот так… как Вас зовут?» «Нет, что вы, я слышу, не хватает денег, а у меня есть… я не могу…» Женщина, наспех вытирая слезинки и закрывая лицо руками, пошла к машине.
Пока среди нас есть вот такие люди, нам ничто не страшно, правда же?
…Мы стоим около чужого дома. Под окошком — яблоня. Краснобокие яблоки густо усыпали ветви. Чужие, кислые, поди, яблоки. А рядом раскидистый куст, на котором наливаются соком и краснеют мелкие ягоды.
— Это калина? — спрашивает Ирина Александровна, — или рябина?
— Да нет, это боярышник, — говорю я. Говорю так, потому что знаю, это боярышник, из него делают настойку, которая лечит сердечные болезни. Может быть, большая, общая беда излечит и закалит наши сердца и умы? И мы станем добрее, сострадательнее и мужественнее.
Татьяна КОЗЛОВСКАЯ
Фото автора
Опубликовано в газете 5 сентября
