Молодожёнам Валентине Николаевой и Ивану Андрееву на двоих – полтора века с гаком
До недавних пор Иван Николаевич Андреев и Валентина Владимировна Николаева были вполне себе обычными пенсионерами. Он — в прошлом много лет возглавлял старорусскую потребкооперацию, она — медсестра в роддоме, потом прессовщица на «Старорусприборе».
В их домик в Сусолове частенько заглядывают многочисленные родственники, друзья и соседи. Но после 11 ноября, когда пенсионеры решили пожениться, дорогу разведали и журналисты. Как-никак, а невесте — 77 лет, жених же недавно отметил 80-летний юбилей. Случай не рядовой.
«Она ко мне тёпленькая была»
К официальному бракосочетанию молодожёны шли почти треть века. Познакомились 28 лет назад, когда нашлись общие друзья.
Поначалу Валентина Владимировна «выдерживала свою женскую скромность», но «разок-другой встретились, и потихоньку-потихоньку... В общем начали жить вместе».
Оба были одиноки: у Валентины Владимировны умер после долгой болезни муж, Иван Николаевич стал вдовцом. Переехав однажды из своей старорусской квартиры в дом Ивана Николаевича, уехать отсюда Валентина Владимировна не смогла. На вопрос: «Чем приглянулся будущий супруг?» — опускает глаза и, теребя край кофты, отвечает: «Он — ничего-о, хоть и начальство был, а скромный».
Версия Ивана Николаевича более подробна. «Покладистая, спокойная. Одежда русской женщины — не кричащая. Ничего лишнего. Чего мне еще надо? Я чувствовал, что она ко мне тепленькая, не холодная ходила. И я — к ней. Так и связались». А еще Иван Николаевич уверен, что с Валентиной его свела судьба. «Без неё человек не живет».
Судьба у молодоженов и впрямь общая. Иван Николаевич родился в Сусолове, Валентина Владимировна — в Дубовицах, что в нескольких километрах. У обоих отцы погибли в войну. Владимир Николаев пропал без вести в первые дни — где-то под Минском. В память о нем Валентина Владимировна сохранила свое имя, а хотела, когда стукнет 18, изменить. Ей оно, правда, и до сих пор почему-то не нравится. «Ну что такое — Валя!». Но отец велел: кто бы ни родился — мальчишка, девчонка — будет Валька.
Отец Ивана Николаевича, вернувшийся с финской войны инвалидом: ему оторвало несколько пальцев на руке, — на фронт не попал. Во время немецкого отступления всех местных жителей, имевших лошадей, оккупанты заставили везти армейское имущество. Между Дном и Моринами караван попал под огонь партизан. Так погиб Николай Андреев. «Тогда не разбирали: кто — свой, кто — чужой».
До смерти четыре шага
И будущие супруги не один раз смерти в глаза заглядывали. Слушаешь, а по спине — мурашки. Еще и оттого, что о кошмаре тех лет они рассказывают очень буднично — давно это было, словно в прошлой жизни. Детьми их увезли в фашистское рабство. Валентина Владимировна совсем девчонкой вместе с матерью и двоюродной сестрой попала в Латвию, где семья жила у священника на хуторе.
— Я, конечно, всего не помню, — рассказывает она. — Как бомбили Дубовицы, помню. Как немцы выбросили нашу овчарку — Сокола — из грузовика, когда нас увозили. Пока добирались до Латвии, и голодать приходилось. А у священника мы хорошо жили, он нас не обижал. Мама коров доила, сестренка в огороде работала. Но когда наши начали наступать, чуть под расстрел не попали. Мамушка, услышав канонаду, сказала: «Русские немцам пятки обрезают». Священник и доложил об этом в управу.
Если б не один из местных жителей — латыш, который предупредил Николаевых, — возможно, и не говорили бы мы с Валентиной Владимировной.
Иван Николаевич с матерью, братом и бабушкой оказались в Литве, где тоже работали на хозяина одного из хуторов. Но еще до отъезда он попал в трагикомическую историю. И такие в те дни случались. Вместе с друзьями — такими же 7–8-летними пацанятами, как он сам, — решил разжиться резиной. На рогатки. Прямо за их огородом расположилась немецкая часть, которая на время осталась без должного присмотра — смена еще не успела прибыть.
— Рассадили мы им несколько мотоциклов, велосипеды, — вспоминает наш герой. — Прихватили красивые никелированные ключи и разные другие приблуды. Дети — что сделаешь! В обед староста всю деревню собрал у комендатуры. Пулемет тут же стоит. Постреливает поверху. Спасло то, что в комендатуре переводчиком была наша деревенская Валя Азова, а её брат-то вместе с нами потрошил немецкие мотоциклы. Только поэтому нас не расстреляли. Заперли на три дня в школе, не кормили, не поили. Ведро даже не поставили. Потом выпустили, пинков надавали и сказали: еще раз такое будет — всю деревню расстреляют.
Потом «явную смерть имел» Иван Николаевич уже в Литве, когда пьяные полицаи, решив прибрать к рукам их швейную машинку и самовар, договорились убить всех четверых. Прятались в озере, просидев в прибрежных кустах до глубокой ночи, а потом скрывались у одного из хуторян, русского эмигранта. В третий раз рушанин испытал судьбу на прочность уже в мирное время — во время армейской службы. Военная специальность Ивана Николаевича – воздушный стрелок, радист. Во время тренировочных прыжков с парашютом купол каким-то образом вывалился у него еще в самолете: спасибо вовремя заметившему инструктору.
Перестройка — это караул!
После войны и тот, и другой голодали. Ели клевер, мололи лебеду, по миру ходили. Но не унывали.
— Ребятишки родные, мы после войны жили — горя не знали, не ругались, друг другу помогали. «Нюшк, Дуньк, завтра пахать. Придете?» — «Придем!». Запрягутся бабы в плуг и тащат. Лошадёнки от голода с ног валились. Сейчас время другое, — вздыхает Валентина Владимировна. — После перестройки такой караул начался... К тому, кто побогаче, уже и не подойдешь. Плохой народ стал.
Вот и Иван Николаевич большой нелюбитель некоторых современных новшеств, в том числе гражданского брака. Сегодняшние порядки, когда молодежь подолгу живет, не расписавшись, категорически не приемлет.
— Это ведь жизнь понарошку. Их ничто не удерживает вместе, — говорит он. — Слово за слово, кто-то что-то сказал не так, поссорились и разбежались. Мы начинаем терять традиции старой России. Сунулись в Европу, а там искусственники разные. Задавил Европу секс. Пока был железный занавес, у нас всё было нормально. С девушкой раньше познакомишься — три дня целовать не дает. Платочек подарит. А теперь что? Сразу — в кровать. Не понимаю! Какие дети будут в такой семье? Всё ведь зависит от родителей.
Однако именно Ивану Николаевичу пришлось по полной программе хлебнуть гражданского брака. Три раза он звал Валентину Владимировну замуж. Первые два получал отказ. И не потому, что не любила: не хотелось суеты с переоформлением документов, сменой фамилии. Потом стеснялась — всё-таки возраст: у неё уже шестеро правнуков, у него — трое. «Нам уже туда пора, — Валентина Владимировна выразительно поднимает палец кверху, — а мы — под венец».
А кроме того, — и это, наверное, главное, — им и без штампа в паспорте было хорошо. «Всего, конечно, доча, бывало, — признается пенсионерка. — Мужикам хоть каждый день замечания делай. А им разве нравится?». Но не разбежались. Более того, Валентина Владимировна и слышать не хочет про оставшуюся в Старой Руссе квартиру: «Я только здесь увидела, как солнышко садится и как встает». Зимой он печку топит, она на кухне кашеварит. Летом на огороде пропадают. Дом — тоже в своем роде музейный экспонат и участник исторических событий. Его еще в 1920 году построил дед Ивана Николаевича. Из мореной сосны — «гвоздя не вбить». За все 90 с лишком лет ни одного «капитального ремонта» — только оконные рамы заменили. В войну Андреевым пришлось жить в подвале, наверху поселился офицер CC. Совсем рядом немцы устроили кладбище — после войны останки солдат забрали родственники. А под самой крышей есть приметное отверстие в стене — от разорвавшегося снаряда.
«Может, не надо, Вань?»
В третий раз именно время стало главным аргументом в пользу женитьбы. «Умирать будем, в одну могилку ляжем». А если так, значит, она — могила — обязательно будет местом встречи всех членов большого семейства. Родственники, кстати говоря, с восторгом приняли идею свадьбы. Не без их участия, подозревают пенсионеры, обо всем стало известно журналистам.
Жениться Иван Николаевич и Валентина Владимировна хотели тихо, без особого шума. «Поставят нам печать, и пойдем». Всё как полагается: за месяц до назначенного дня отнесли заявление в старорусский ЗАГС, взяли время на «подумать». Валентина Владимировна еще сомневалась: «Может, не надо, Вань?». Но Иван Николаевич был непоколебим. Хотя виду не подавал, а только отшучивался: «Жениться стыдно, а под одно одеяло — не стыдно».
В старорусском отделе ЗАГС, между тем, готовили «коварный» план — организовать для пенсионеров торжественную регистрацию брака и «статеечку» в местной газете: прекрасный, мол, пример отношения к институту семьи и брака для подрастающего поколения. А кто спорит? «Вот на статеечку мы и повелись», — улыбается Валентина Владимировна.
Три дня накануне часа «икс» — 11 ноября — невеста почти не ела и не спала. Жених, напротив, был спокоен. Валентина Владимировна и сейчас еще не совсем отошла от праздничных волнений. «Захожу в автобус, а мне: «Тетя Валя, с законным вас браком!». Да на весь салон, ребятишки родные!».
Вместо эпилога
Как и положено, молодожены строят планы на будущее: «Пожить побольше, подружнее и поздоровее». А если конкретно, в следующем году супруги собираются перекладывать печь. Мостик через канаву у дома надо починить. И облепиха совсем созрела — давно пора собирать.
Елена КУЗЬМИНА
Фото Владимира МАЛЫГИНА
Опубликовано в газете 19 ноября
