или Можно ли ещё «состарить» Старую Руссу
Город дореволюционных открыток сильно не похож на тот, каким мы его знаем сегодня. Войны, революции, слом памяти на кирпич... Советские многоэтажки, разномастные коттеджи 2000-х годов. И островки уникальных памятников, унаследованных от предков.
Историк архитектуры Владимир ЯДРЫШНИКОВ, старший научный сотрудник НГОМЗ, видит город не так, как большинство из нас. Все три плана: прошлое, настоящее и немножко будущее. Немножко — потому что будущее связано всего лишь с пожеланиями.
— Владимир Алексеевич, несколько лет назад вам удалось издать книгу «Архитектура Старой Руссы XII – начала XX века». Это фундаментальный труд. Но точка ли?
— Боюсь, что да. На современном уровне я закрыл тему. Пока не появятся новые источники. Сейчас наука почти в тупике. Нужен прорыв — факты, идеи и, видимо, другие, молодые исследователи. Мы и по Новгороду не видим оригинальных больших тем. Ну а Старая Русса, она вообще в невыгодном положении. Крайне мало материала. Исторически так сложилось, еще со времен разорения города шведами.
— Тем не менее вы сели за книгу.
— Было, присел на полгода. Просто на каком-то этапе я вдруг обнаружил, что являюсь чуть ли не самым большим знатоком Руссы. Давно, еще молодым был, занимался паспортизацией старорусских памятников. Я их больше полусотни сделал. И только в 2000-е погрузился всерьез. Я очень люблю город, каким он был. Для меня прежняя Русса в чем-то даже интереснее Новгорода. Люблю позднюю архитектуру XVIII–XIX веков. Тогда в городе много было храмов. Будто рушане так избавлялись от травмы, нанесенной разрушительной шведской интервенцией.
— Ваши любимые памятники?
— Бесспорно Спасо-Преображенский монастырь, Никольская церковь. И Воскресенский собор — первый в России храм в русском стиле. Да-да! Причем спроектировал его В. П. Стасов — главный «классицист». И вдруг — горки кокошников, зигзаги по фасаду, весь этот национальный антураж... Очень жаль, что мало позднего дошло до наших дней. Как началось в 1930-е... Так, церковь и часовня Александра Невского были утрачене и с десяток других — крупных, выразительных. В советское время не любили русский стиль и архитектуру, напоминающую о царях. А храм и часовня Александра Невского были возведены в связи с тем, что государь — Александр II — счастливо избежал покушения. Современный ориентир для храма — памятник Ленину, он рядом стоял бы, а 5-главая (редчайший пример!) часовня располагалась у моста.
Война. Потом поврежденные храмы часто разбирали. Хлопотно приспособить большой собор под какие-нибудь общественные или производственные нужды. Чего материалу зря пропадать? Разобрать! Варварство, но в провинциальных городах так и было...
Много, много утрачено. Очень жаль самобытных старорусских домиков с люкарнами — чердачными окнами. Там домик симпатичный, там колокольня особенная, там храм — так это было.
Потом эти вот новорусские времена. В Новгороде уже в 1990-е замки поднялись, в Руссе началось лет на десять позже и, к счастью, не с таким размахом.
— Так и Русса заметно меньше. Вот взять, к примеру, набережную...
— Грустное зрелище. Река — это всегда доминанта, ключевая панорама, раскрывающая город. Старорусский новодел — готика, ренессанс, постмодерн... Какофония, хаос, перекрытие видовых точек и даже подавление самих памятников масштабами и вызывающим видом иных коттеджей, выдернутых из какого-нибудь иностранного журнала. Но с нашествием капитала бороться очень тяжело. Если в Новгороде есть хоть какие-то противодействующие силенки, то в Старой Руссе почти некому формулировать требования по защите традиционной среды. Разве что Дом-музей Достоевского иногда голос подавал, ну и еще кто-нибудь говорил, что думал.
— В городе начали возвращать прежние наименования историческим улицам. А это — погружение в эпоху.
— Безусловно! Улицы Старой Руссы — это вообще песня. Хотя я и против тотальных переименований, лучше растянуть процесс во времени, подготовить людей, дать им привыкнуть. В Новгороде по сей день ко многим старым названиям относятся как к навязанным сверху, даже игнорируют в обиходе. Так вот в чем старорусский феномен? Почти все храмы были построены купцами. Иногда их специально ставили старостами, в надежде, что найдут средства. А потом в знак благодарности давали улицам купеческие имена. Вот откуда, скажем, улицы Сомрова, Бычатина, Калашникова… Получалось, что в Старой Руссе купцы и мещане жили более или менее в гармонии, уважали друг друга. И вдруг — Цеткин и Нахимсон. А когда человек снова увидит на табличках Сомровых, то задумается, откуда это все, и поймет, что Русса-то — ох какая древняя и интересная. Почитать бы чего-нибудь, а нечего!
— А Ядрышников — в библиотеке?
— Нет-нет, давайте без шуток. Ядрышников навязываться не будет. У него — научное издание, нелегкое для чтения, требующее подготовки. Но не буду иметь ничего против, если мой труд используют при подготовке популярного путеводителя. Пора бы издать. Но чтобы это действительно было качественное издание.
— Как вы думаете, а есть ли смысл восстановить хоть что-нибудь из утраченного? Пусть не сейчас, а в более, так сказать, сытые времена.
— Тема важная, интересная, но решения нет. Я лично не вижу. По крайней мере пока. Да, методика реставрации допускает новодел в виде исключения. Но, к великому сожалению, почти нет источников — рисунков, фотографий, не говоря уже о качественно выполненных и задокументированных обмерах. Мало также выявленных оснований разрушенных и разобранных храмов — тут археологам еще работать и работать.
— Если все-таки помечтать?
— Можно назвать церковь Введения на Введенской стороне. Сейчас это простое здание, используемое одним из предприятий. Не зная, ни за что не догадаешься, что оно когда-то было церковью, хотя от нее остались примерно две трети стен. Есть фото, как выглядел храм с улицы, и совершенно непонятно, каким он был со стороны реки. Так что в любом случае надо начинать с исследований.
Хорошо, что сейчас, готовясь отметить 1000-летие истории Старой Руссы, вспомнили о водонапорной башне. Я в общих чертах знаком с проектом реконструкции площади Революции. Если все сбудется, башня предстанет в былом очаровании, когда напоминала собою образ пражской башни. Для этого надо воссоздать в прежнем виде деревянную надстройку.
— А надо ли убирать с площади липовую аллею?
— Я не сторонник бесконтрольного буйства зелени. Но липы посажены не произвольно, а обозначают фундаменты Гостиного двора. Есть такой прием сохранения памяти, хотя о том, что он применялся, скоро все забывают. По-моему, если не липы оставлять, то хотя бы кустики можно посадить. Но насколько мне известно, автор проекта — за сплошное мощение площади. А вот обозначить место церкви Александра Невского согласился.
Другая доминанта, требующая внимательной реставрации, — каланча пожарной части, наспех восстановленная после войны. В Костроме, а там много памятников, каланча — одна из главных достопримечательностей. И в Руссе могло бы быть так же.
Несколько домов неплохо бы восстановить. Опять-таки почти нет изобразительного материала. Но если очень захотеть, то, наверное, можно найти. Даже у самих старорусцев — нынешних или бывших — могут храниться какие-нибудь фотографии старых видов. Надо искать, пока не поздно.
— Как вы относитесь к празднику 1000-летия города?
— Сперва, как, наверное, и большинство самих старорусцев, посмеивался про себя. Мол, надо же, ребята исхитрились вычислить. А потом подумал, почему бы и нет? Если это близко к истине, в отличие от летописной даты, опоздавшей на сто с лишним лет. Привлечь в город деньги, пробудить патриотизм — все это нормально. Да и вообще всей области плюс. Был у нас одинокий дедушка 1150-летний Новгород. Теперь у него есть достойная пара — 1000-летняя бабушка Русса.
Василий ДУБОВСКИЙ
Опубликовано в газете 3 декабря
