Из книги «Записки охотника Восточной Сибири»
В среде библиофилов широко известно выражение «золотая полка», на которую ставят самые заветные книги, не подверженные влиянию времени и капризам книжной моды. Это — высокая классика! Именно к такому разряду, заодно с произведениями Ивана Тургенева и Сергея Аксакова, относится не столь известная книга Александра ЧЕРКАСОВА (1834–1895) «Записки охотника Восточной Сибири».
При чем тут Сибирь, спросите вы, читатель? При том, что автор книги — талантливый человек и наш земляк, рушанин. 5 февраля (24 января по ст. с.) исполняется 120 лет со дня его кончины.
В России редко употребляют слово сохатый, а говорят обыкновенно лось. В Сибири же не поймут вас простолюдины, если вы сохатого назовете лосем. Сибиряк выпучит на вас глаза и будет в неведении, не зная, про кого вы говорите, кого называете лосем. Но скажите — сохатый, и дело в шляпе — он поймет.
Лось или сохатый?
Слово «сохатый», как надо полагать, произошло от того, что рога этого зверя (быка) похожи на обыкновенную нашу соху, которую сибиряки, наоборот, сравнивали с рогами и назвали «рогалюхой». Точно так же, как сибиряки называют рассошиной вершину пади (лога) или речки, разбившуюся надвое под острым углом.
Откуда произошло слово «лось», право, не знаю и не хочу философствовать, а то, пожалуй, как раз назовут метафизиком. Уж не потому ли, что сохатый, имея гладкую, короткую и жесткую шерсть, на которой бывает заметен какой-то особенный лоск, «лоснет», лоснится.
В настоящее время сохатых стало гораздо меньше, чем во времена старые, сиречь в старину, то есть как в старину — 50–60 лет тому назад, только? К сожалению, это не пристрастие стариков охотников к своему времени, нет, а всем известная горькая истина! Доказательством этому служат находимые в лесах, глухих непроходимых тайгах, во множестве старые, полусгнившие сохатиные рога, между тем как свежих попадается очень немного.
Полагаю, что это уменьшение зверей заметно еще в большей степени в Европейской России. Надо видеть здешних старожилов, стариков промышленников, с каким они увлечением, жестами, манерами рассказывают про старые годы, и притом не голословно, а доказывая фактами свои похождения и ратные подвиги на поприще страстной охоты. Право, в это время морщины их разглаживаются, спины распрямляются, потухшие глаза заблестят огнем юноши, явится молодецкая удалая осанка — так и видишь их, каковы они были лет 30 или 40 назад…
Матёрый бык
Сохатый — зверь такой величины, что может стать в ряду всех доныне живущих тварей по всему миру, которые замечательны своей массивностию и силою. Матерый сохатый, по крайней мере, в 2½ раза более северного оленя и вытягивает до 30 пуд. Но такие мастодонты нынче в диковину, пудов же 20–25 и в настоящее время не редкость.
Сохатый весьма высок на ногах и потому при всей массивности кажется как бы коротким и не таким толстым. Огромная его шея относительно всей фигуры сохатого коротка; она имеет небольшую гриву, которая бывает только у быка. Волосы, составляющие гриву, темного цвета, гораздо короче конских и расположены по обе стороны шеи. Голова сохатого очень длинна, но узка, с большими живыми темными глазами. У большого быка нередко голова от ушей и до конца губ бывает длиною почти в ручную сажень, а весом до двух и более пудов.
Многие промышленники по весу головы сохатого узнают вес всего мяса, заключающегося в туше. Обыкновенно приходится такая пропорция: если голова весит более двух пудов, то туша потянет более 20; если голова два пуда, мяса — 20 пудов; голова в полтора пуда, туша — в 15 и т. д.
Рот сохатого огромнейший. Он усажен до того крепкими зубами, что при ударе о них огнивом вылетают искры, как от кремня. Он напереди, в верхней челюсти, зубов не имеет. Верхняя губа чрезвычайно мясиста, длиннее нижней настолько, что отвешивается наружу. Она очень вкусна и славится между гастрономами.
Уши сохатого довольно длинные, по фигуре и положению они сходны с коровьими. Под горлом сохатый имеет нарост с кулак величиною, который здешние промышленники называют серьгою. Он приятно сладковатого вкуса и может поспорить в этом с прославленною губою.
Летом, когда шкура вылиняет, сохатый имеет бусую (серую. — «НВ») шерсть на боках, бурую — на голове и ногах. По спине идет почти черный ремень, оканчивающийся у хвоста. Последний чрезвычайно короток, составляет как бы зачаток, покрыт длинною бурой шерстью. Некоторые из здешних промышленников предпочитают сохатиный хвост и губе, и серьге. Его надо жарить в шкурке и, когда поспеет, дать немного остыть, а тогда очистить и есть, иначе он весь вытечет на огне, потому что состоит из сплошного жира.
Зимою сохатый бывает более темного цвета и издали даже чернеет, тогда как летом, в особенности по утрам, до солнышка, когда еще не обсохла роса, сохатый кажется как бы серебряным. Самка, или, как говорят здесь, матка, редко достигает до весьма значительной величины и, самое большое, весит около 20 пуд. Гривы, серьги и рогов она не имеет, следовательно, не так красива, как бык, который всегда бывает выше ее на ногах, статнее, крепче и отважнее. Природа дала ему твердую оборону в огромнейших рогах.
Рога и сойки
Действительно, огромные рога сохатого достойны особого внимания и рассмотрения. У большого быка размер их чрезвычайно велик: между конечными отростками рогов нередко бывает более двух аршин расстояния, а сами рога весят иногда до полуторых пудов. У молодых сохатых после рождения рога начинают расти через следующую зиму на другую, то есть через полтора года.
Именно в феврале месяце появляются на голове, где должны быть рога, небольшие возвышения под кожей, которые здешние промышленники называют опупками. В Великом посту опупки лопаются, и из них выходят молодые, первые рога. По этому случаю здесь есть особое выражение. Говорят, что рога проникаются.
Рога же эти в Забайкалье зовут не спичками, как в России, а сойками. При спадении их на третий год возраста у молодых сохатых вырастают уже рога, то есть сойки раздвояются или растрояются, и образовывается так называемая лопата. На пятом году рога принимают настоящий вид и имеют от 7 до 10 и 11 отростков на каждом роге, так что на обоих считается иногда до 20–22 отростков.
Часто случается, что на одном роге сохатого бывает 5 отростков, а на другом 7, или на одном 9 или 10, а на другом 11 или 12. Вот почему в России принято считать отростки на обоих рогах вместе, то есть ведется счет всем отросткам на голове сохатого. И этот счет вернее сибирского, где считают отростки по одному какому-нибудь рогу, как я и говорил в начале описания рогов.
Вообще все сохатые, старые и молодые, роняют рога ежегодно, зимой, почти в одно и то же время, обыкновенно около Рождества Христова. Разница бывает небольшая, после чего на голове их остаются только одни корни рогов, которые называют гроздами (грозд), почему в это время, время безрожия, сохатого быка издали трудно отличить от матки. В Великом посту рога снова начинают расти и растут чрезвычайно скоро, так что месяца в полтора или два достигают почти до настоящей величины.
Весною рога на оконечностях мягки, имеют вид желваков и покрыты все, начиная от венчика, находящегося на самом грозде и состоящего из ряда небольших роговых желвачков, кожею темного цвета, которую промышленники называют разно: одни — рубашкой, другие — сорочкой; в России ее зовут, кажется, лыком. В начале лета желваки эти начинают постепенно утончаться, твердеть и принимать вид сойков или отростков. После чего кожа или рубашка лопается и сходит уже окончательно летом, не ранее августа. Кроме того, сохатые сами ускоряют время спадения рубашки, потому что таскать на себе такие огромные рожищи тяжело. Они нарочно трутся рогами около деревьев, пилят и тем сдирают с рогов рубашку, которая отрывается лохмотьями или, как здесь выражаются, лавтаками.
Говорят, что сохатые сами съедают эту кожу, а для чего — неизвестно. Не придает ли она им особенной похотливости? Ибо известно, что китайцы, народ в высшей степени сладострастный, из молодых рогов здешнего изюбра, называемых пантами, и сайгачьих приготовляют сладострастный конфертатив, так сильно действующий на половые органы человека.
Тунгус и сохатый
Сохатый живет обыкновенно в страшных непроходимых тайгах и трущобах сиверов, в удалении от жилых мест. Он редко выходит из темных вертепов на голые солнцепечные увалы, а тем более в степные и луговые места. Подобный случай я знаю только один. Дело было в окрестностях кличкинского серебряного рудника, лежащего в узле гор, тянущихся с запада на восток и называющихся Кличкинскими.
В 1861-м в один летний день, рано утром, тунгус пас баранов на голой степной возвышенности, прилегающей к пологим берегам р. Урулюнгуя, текущей по весьма широкой пади. Он был верхом и с винтовкой, заряженной маленьким (тарбаганьим) зарядом. Как вдруг тунгус вдали, на крутой покатости противолежащей горы, увидел какого-то зверя, совершенно не знакомого ему как кочующему жителю Даурских степей. Сперва он принял этого зверя за тымёна (верблюда), но потом, вглядевшись хорошенько, увидал у него рога. Любопытство овладело сыном степей.
Он решился оставить свое стадо и поехал смотреть диковинного зверя. Подъехав ближе, он увидал, что это зверь дикий, не степной. Понаслышке тунгус узнал, кого он встретил, и сначала испугался, но потом собрался с духом, насторожил винтовку, прицелился, выстрелил и попал сохатому прямо в лоб.
Зверь покачнулся и устоял на ногах — пуля не пробила лобной кости и только ошеломила сохатого. Тунгус, суеверное дитя степей, не поняв, в чем дело, сильно испугался, но, опомнившись, догадался и столкнул с вершины горы огромнейший камень, который, разбежавшись сильнее и сильнее, попал прямо в зверя и сшиб его с ног. Тогда тунгус проворно зарядил боевой заряд и дострелил полумертвого зверя.
Нужно было видеть торжество тунгуса и удивление других, когда тунгус приехал в юрту, рассказал про свою невероятно счастливую охоту и звал на помощь, чтобы общими силами разнять на части небывалую в степях дичину и привезти ее к переносному тагану. Случай этот быстро разнесся по необозримому пространству широкой степи, с которой со всех улусов и временных стойбищ десятками съехались тунгусы в юрту победителя, чтобы отведать незнакомого им сохатиного мяса и запить его аракой (вином, сделанным из молока). До сих пор неслыханное появление сохатого в степи остается у всех загадкой. По рассказам лиц, евших этого зверя, известно, что мясо его было слишком грубо, черство и сухо.
Опубликовано в газете 4 февраля
