Очевидцев происходивших в районе событий военной поры с каждым годом остаётся всё меньше. То же самое можно сказать об их воспоминаниях, удостоенных письменной фиксации. Предлагаем вниманию читателей рассказ Анастасии Алексеевны Кустовой, 1932 года рождения (на снимке). Сейчас она проживает в д. Мелковичи, но до войны её дом был в соседней деревне Корокса.
А собственноручно записала незатейливые «мемуары» ветерана заведующая Мелковичской библиотекой Любовь Иванова.
Взрослеть приходилось быстро
— Всё помню, никогда не забуду. Когда началась война, мы купались на речке. Вдруг увидели в небе самолёты с чёрными крестами. Не заподозрив худого, принялись махать им руками. А они стали бомбить. Мы разбежались прятаться по кустам, но самолёты продолжали над нами кружить…
Детей у мамы было девять человек. Но перед войной нас осталось только трое — две сестры и брат. Один брат 1921 года рождения служил в армии и погиб, похоронен в Минске. Второго брата Александра взяли в армию в 1944 году. В октябре его, раненого, отпустили лечиться домой, а уже в марте следующего года он умер. Мама умерла в 1946 году, мне тогда было 13 лет. А сестра — годом позже, у неё болела нога. И я сразу стала взрослой — пахала и боронила вместе с мужиками.
Недетские впечатления
Сразу как началась война, мы вырыли за огородами на окраине деревни большой окоп. Через несколько дней нагрянули немцы. Первые из них приехали на мотоциклах. Из окопов они нас выгнали, всех построили и принялись сортировать. Стариков, детей и женщин оставили до поры в покое, отправив по домам. А вот молодёжь от 14 лет и старше отправили на работу в Турскую Горку. Среди них был и мой брат, потом он оттуда сбежал.
Партизаны делали к немцам вылазки, один раз сожгли лошадей. А мы сидели в подвале. Слышим — стрельба, и русские голоса, и немцы лопочут, все бегут через наши огороды. Двух девочек, беженок из Ленинграда, ранили. Звали их Шура и Тамара, они были сиротами. А утром из Мелковичей прибежали мальчишки, чтобы узнать, все ли мы живы после громкой «заварухи». Одного немцы схватили, это был Коля Филатов. Пороли плёткой и посадили в сарай, думали, что он партизан. Потом родственники упросили его отпустить.
Партизанская практика
В гарнизоне жил один немец. Он неплохо говорил по-русски, у него сестра жила в Москве. Он был недоволен войной, сокрушался, что зря гибнет много людей. Надеялся, что его не убьют. Но потом его отправили на фронт. Их так и меняли. Сначала одна партия в деревнях отдыхает, потом с фронта присылают других. Последние были очень злые, агрессивные. Жили мы при немцах до осени 1943 года. Сначала они нас не обижали, а потом мы ушли в лес к партизанам. Тогда они расстреляли и сожгли стариков по домам…
Жили мы за Пустошками, в окопах да землянках. Самые страшные бомбёжки были в лесу. Когда бомбили, мы убегали за Большой Уторгош и жили в лесу по несколько дней. Строили под ёлками шалаши, и там отсиживались. Однажды пришлось так жить десять дней. Кроме голода очень мучил холод. А ведь многие были с детьми. Вот Лидия Сомрякова. Она родилась 24 июня 1941 года. Значит, ей было всего два года.
А один раз во время бомбёжки убегали и попали на опушку леса. А там — силуэты в белых маскхалатах на лыжах. Мы в кучки сбились и стоим. А они нам кричат, мол, не бойтесь, свои. Но в то время мы любым словам верить боялись. Думали, что немцы, а оказались партизаны.
Вернувшись, рук не опустили
После освобождения вернулись домой, а деревня оказалась полностью сожжена. Был солнечный день, а мы стоим, как будто в чистом поле. А ведь до войны в Короксе было 22 дома. Нам разрешили жить — кому в Голубкове, кому в Теребце, кому в Селе Михайловское. На работу бегали в колхоз. Кони были старыми, на них боронили, а копать приходилось лопатами. Нужно было выполнить норму в четыре сотки, а копать приходилось босиком, так как обуви не было. Потом, чтобы не так ранились ноги, сшили из тряпок чуни. Земля была разделена, самое главное — надо было посадить картофель и зерновые. Работать приходилось очень много. Ржи сеяли по 18–20 гектаров, вручную жали серпами и обмолачивали. Сеяли и лён, потом его расстилали, обколачивали колотушками. Каждый клочок земли вскапывался и засевался. И всё вручную. Сейчас, как увидишь зарастающие поля, сердце кровью обливается…
Олег Платонов
Фото автора
Опубликовано в газете 12 марта
