Жительница деревни Подгощи Нина Алексеевна Разуваева всю свою жизнь посвятила любимым лошадям и красивым песням.
В военные и послевоенные годы кони значили для людей очень много. Без них тогда на селе обойтись было просто невозможно, потому как техники почти не было, а работы в деревнях было полно — и в колхозах, и возле частных домов. Поэтому и отношение к лошадям было особое, бережное.
На хрупких девичьих руках
С раннего детства Нина Алексеевна видела, как работает и заботится о лошадях её мама, а потом постепенно и сама стала ей помогать. Сразу после войны, семилетней девчушкой она начала пахать и боронить деревенские огороды. Да так наловчилась, что мало кто мог с ней сравниться.
— А когда мне исполнилось одиннадцать лет, и мама попала в больницу, — вспоминает она, — бригадир подозвал меня и сказал, что придётся мне за мамку работать. В то время коням без работы простаивать было не положено, и я наравне со взрослыми боронила по 5 гектаров земли.
Так постепенно любовь к лошадям и привилась. А годам к четырнадцати она могла выполнить на них любую работу.
— Бывало, старушки обращались ко мне, — вспоминает Разуваева, — «Нинушка, может, я и умру, но вспахала бы ты мой огород». А мне, молоденькой, тогда это в радость было. Проеду так ровненько, что любо поглядеть. Теперь уж, конечно, не могу так.
Четыре года, с 16 лет Нина Алексеевна возила молоко на лошадях. Зачастую приходилось ездить по ночам, да и бидоны не лёгкие — килограммов по 50 каждый. Позже коров перегнали в совхоз «Прожектор», завод механизировали и стали молоко на машинах возить, а до этого всё на своих руках да на лошадях.
А с 1964 года Разуваева устроилась работать конюхом, и так целых 34 года — без выходных и отпусков. И всё это за 78 рублей в месяц. Единственный раз она взяла отпуск, когда хотела перейти на работу в новый свинарник, и в первый же день ей принесли ключи обратно. Сказали, мол, очень работа тяжёлая.
Для мужчины труд конюха оказался непосильным. А ей, маленькой, хрупкой женщине, думаете, столько лет легко было? Иногда летом поголовье доходило до 40 штук вместе с жеребятами. И всех нужно было накормить, напоить да конюшню вычистить. Только за водой ходила метров за 70, а один конь не менее двух вёдер за раз выпивал — вот вам и арифметика. Не говоря уже о том, что ещё и огороды местным жителям обрабатывать приходилось. Многие в ту пору обращались именно к ней, а она не могла никому отказать в помощи. Иной раз по пять-шесть участков в день пахала — и в будни, и в выходные.
Кроме этого, Нина Алексеевна растила двух деток — сына и дочку. Жизнь с мужем не сложилась, и со всем хозяйством приходилось справляться одной.
— Утром печку растоплю, пойку поставлю и бегу на конюшню лошадей кормить, — вспоминает она, — потом прибегу, детей разбужу, накормлю и в школу отправлю. И всё бегом.
А когда ребятишки подросли, начали понемногу помогать — и с лошадьми, и с хозяйством. Дочь Татьяна и сейчас каждый день навещает: продукты закупает и домашние дела справляет.
Ох вы кони, мои кони…
За столько лет работы конюхом у Разуваевой было всякое. Не раз особо резвые жеребцы могли и вовсе зашибить, но всё, слава Богу, обошлось.
Однажды ночью трёх самых лучших коней украли. Несколько дней искали по всему району, да так и не нашли. Видимо, сразу продали вороных. Нина Алексеевна тогда и в Закибье ездила, по лесу пешком по следам ходила с седлом в руках, но оказалось, что следы те не её лошадей были, а местных.
Дважды приходилось спасать конюшню от пожаров. Как-то загорелся электрический провод, так она, не раздумывая, схватила топор и успела его обрубить.
— Уж лучше без света остаться, — говорит, — чем без конюшни и телятника.
А однажды из леса пришёл медведь, всех коней напугал и одну кобылку загрыз да всю кровь выпил. Два дня ещё возле мельницы бродил, а потом пропал.
Несмотря на то, что образование у бабушки Нины — всего три класса, ей предлагали перейти на работу учётчицей, потому как почерк красивый был и порядок во всём соблюдала. Но она не смогла оставить своих любимых лошадей и отказалась. Говорит, что некому передать их тогда было — женщины на такую работу не шли, а мужикам не доверяла. Оставила конюшню, только будучи на пенсии, и то не на отдых пошла, а перевелась в свинарник, где трудилась ещё девять лет.
Но дома Нина Алексеевна коня ещё долго держала и огороды пахала.
— Я бы и сейчас держала, — говорит, — да сил уж нет.
Кстати, на стене в маленькой кухоньке у бабушки Нины до сих пор прошлогодний календарь висит с красивой лошадью. Во время нашего разговора она не раз показывала на него и приговаривала: «Вот такой же и у меня конь был».
Война и пророчества
Когда война началась, Нине Алексеевне только-только три года исполнилось, но, несмотря на это, у неё сохранились некоторые воспоминания. Тогда её семья жила в деревне Тёс, что находится в четырёх километрах от деревни Подгощи, в маленькой, ещё не доделанной избушке.
— Помню, выйдет дядька Вася на улицу, вдруг летит самолёт военный, а гудок такой противный, и дядька нам кричит: «Ложитесь! Летит!». Мы ляжем на пол, а толку-то…
Потом у нас в деревне немцы стояли, — продолжает бабушка Нина, — уж очень они партизан боялись, ведь у нас леса вокруг. Заставляли пожилых людей снег чистить, а тех, кто помоложе, — канавы копать да дороги ремонтировать. Мама моя тогда молоко на быке возила и почту разносила. А по ночам люди по деревне с колотушками ходили.
Таких, как я, совсем маленьких ребятишек, немцы не трогали, но пару раз хорошенько досталось и мне. Голод во время войны был страшный, поэтому дети постарше просили меня хлебушка откуда-нибудь незаметно принести. Немцы хлеб тогда сами пекли, вот я кусочек за пазуху спрятала, а один солдат увидел и схватил меня за воротник. Ох уж плёток мне тогда досталось.
А второй раз мальчишки, лет по четырнадцать, послали меня поджечь немецкую конюшню. Я к сараю пришла, а стены после дождя мокрые и никак не загораются. Тут меня опять схватили и избили плётками. Если бы фашисты тогда узнали, кто меня на это надоумил, сразу бы расстреляли их. Но я ничего не рассказала.
Когда наши немцев погнали, резня возле деревни страшная была. Много людей тогда погибло: и партизан, и немцев, и лошадей немало полегло. Говорили, что закопали их тогда в одну большую могилу. Потом долго волки в тех местах бродили, чуя добычу.
А ещё помню, ходила после войны по деревне какая-то женщина не местная — вроде как предсказательница. И говорила всем, что восемьдесят лет войны не будет, а потом начнётся всемирная.
Песня жить помогает
Есть у бабушки Нины, кроме лошадей, ещё одно любимое увлечение. Много лет вместе с лучшими деревенскими певуньями она пела в местном хоре. Побывала с выступлениями не только в районном центре, ездила в Новгород и Старую Руссу.
Вспоминает, как собирался раньше народ в местном клубе. Как пели песни под гармонь и от души плясали.
— Даже сейчас, — смеётся, — когда по телевизору «Играй, гармонь» смотрю, сама на кровати сижу, а ноги так и дрыгают, так и тянутся в пляс.
А когда началась перестройка, Нина Алексеевна придумала и спела множество частушек и до сих пор не понимает, как её тогда не посадили за такие-то слова.
— Мечтаю написать хоть одну настоящую, красивую песню, — говорит она, — да всё никак не получается. Если куплет сочиню да записать сразу не смогу, то потом всё забывается.
Многолетний тяжёлый труд не проходит бесследно, и руки бабушки Нины теперь не те, что были когда-то в молодости. Нынче они не то что воды в дом принести, с трудом ручку шариковую держат и подпись в ведомости за пенсию выводят.
А раньше наша героиня ловко справлялась с любой работой — пряла, вязала, вышивала. А самые лучшие её изделия побывали не на одной выставке декоративно-прикладного творчества. Это теперь уж за швейную машинку она почти не садится — и зрение не то, и сидеть долго не может.
— За последние годы здоровье сильно испортилось, — говорит, — а ведь ещё лет восемь назад я сама огороды пахала и в клуб песни петь ходила.
Живёт сейчас бабушка Нина в своей маленькой избушке с псом Томиком и кошкой Муськой, а во дворе лишь курочки нынче остались. Но она на свою нелёгкую жизнь не жалуется, а наоборот, всё приговаривает, что если бы не болезни, то сколько бы ещё всего могла сделать — и огородов вспахать, и песен спеть…
Елена ГОЛУБЕВА
Фото автора
Опубликовано в газете 27 марта
