Я вновь повстречался с Надеждой -
приятная встреча.
Она проживает всё там же -
то я был далече.
Всё то же на ней из поплина
счастливое платье,
всё так же горяч её взор,
устремлённый в века.
Ты наша сестра,
мы твои непутёвые братья,
и трудно поверить,
что жизнь коротка.
А разве ты нам обещала
чертоги златые?
Мы сами себе их рисуем,
пока молодые,
мы сами себе сочиняем
и песни и судьбы,
и горе тому, кто одёрнет
невовремя нас...
Ты наша сестра,
мы твои торопливые судьи,
нам выпало счастье,
да скрылось из глаз.
Когда бы любовь и надежду
связать воедино,
какая бы (трудно поверить)
возникла картина!
Какие бы нас миновали
напрасные муки,
и только прекрасные муки
глядели б с чела...
Ты наша сестра.
Что ж так долго мы были в разлуке?
Нас юность сводила,
да старость свела.
(Булат ОКУДЖАВА)
Знаете, у журналистов такая жизнь, такая…Никак не делится она на будни и праздники. Встретишь интересного человека, удивишься, расскажешь о нём читателям – праздник. Захватывающие темы, новые открытия, постоянный поиск – это жизнь, наполненная доверху. И ты вдохновляешься каждой новой встречей и, как лодчонка в бурном море, барахтаешься в волнах, рискуя затонуть, но выплываешь, прибиваясь то к необитаемым островам, где живут Робинзоны, то к бескрайним берегам мечты и надежды.
В районной газете журналисту работать много труднее, чем, скажем, в газете областной. У большого корабля – большое плавание. Плывёт он, заходит в чужие гавани, и, возвращаясь в родной порт, уже мало вспоминает о них, далёких. А то и вовсе – с глаз долой, из сердца вон – территория для него неохватна, ни умом, ни сердцем. А маленький катерок, курсируя между близких, знакомых берегов, всё держит в памяти, до каждой речной протоки и отмели. Так и районный газетчик в своей крохотной Ойкумене (населённая часть суши) за годы службы десятки, а то и сотни раз встречается всё с теми же людьми, обмануть которых нельзя, как невозможно приукрасить их достоинства и заштриховать недостатки. И эти люди никогда не исчезают из памяти и из сердца. Даже если исчезают с твоей Ойкумены.
Наша газета - на девятом десятке. В отличие от нас с возрастом она не стареет, а становится только моложе. Я не могу рассказать, например, о тех, кто стоял у истоков, потому что нельзя объяснить людей, которых не знаешь. А вот о тех, с кем я начинала работать в начале восьмидесятых, могу. Это были удивительные люди, некоторых сейчас уже нет в живых. Ушли из жизни Василий Иванович Никитин, Нина Алексеевна Екимова, Алексей Карпович Демичев, Александра Павловна Тимошина, машинистка. Не знаю, где сегодня Борис Георгиевич Ельников, с тех пор, как он уехал в Валдай, о нём ничего не слышно. Первый в моей жизни редактор, Олег Болеславович Порфиридов жил и работал в Новгороде. Я видела его лет шесть назад, он находился на заслуженном отдыхе, но всё ещё работал в типографии ОАО «Акрон». Это был замечательный человек, интеллигентный, мудрый и добрый. К каждому члену коллектива он относился с любовью и пониманием. Никогда не слышала, чтобы он сказал кому-то грубое слово, тем более отругал. Олег Болеславович умел создать творческую, хорошую атмосферу в редакции.
Ещё один наш редактор, Александр Николаевич Банковский и ответственный секретарь газеты Татьяна Алексеевна Принцева живут в Старой Руссе. Татьяну я тоже недавно видела. Она теперь пенсионерка и занимается домашним хозяйством. Их двойняшки, Рута и Яна, выросли и обзавелись семьями. Рута стала медсестрой, а Яна – следователем. Разве можно забыть Таню, те дни и вечера, когда мы перепевали с ней все песни Окуджавы и Дольского, она их обожала. Кажется в 2006 году, когда я работала в газете «Волховъ», Александр Дольский выступал в Новгородской филармонии. Мне дали задание написать о нём, и я пришла на концерт. После программы мы встретились за кулисами, и я не смогла не рассказать барду, как преклоняется перед его талантом обычная журналистка из районки Таня Принцева. А Булата Шалвовича не стало и увидеть, и послушать его вживую мне так и не пришлось. Интересно, слушают ли нынешние молодые люди стихи и песни Окуджавы, узнают ли его тихий голос? А я до сих пор благодарна Татьяне за то, что она научила меня любить его, Дольского, Визбора и других поэтов-песенников. Как не вспомнить об этом и не поделиться с вами.
В редакции всегда подшучивали и посмеивались друг над другом. Но не зло. Например, о красненьком с синеньким носике и новом костюме Михаила Ивановича Малышева была сложена целая повесть. Супруга Тимофеевна приобрела мужу костюмчик для торжественных случаев, но Михаил Иванович осмеливался надеть обнову только в летнего Николу. Я то этого человека не знала, только видела, как он, будучи пенсионером, несколько раз приходил в редакцию. Но наши мужики рассказывали, как они потихоньку утаскивали из его ящика его стола обеды, заботливо приготовленные Тимофеевной: свёклу, морковку, капусту да картошку, всё завёрнутое в разные пакетики. Милые коллеги иногда прихватизировали здоровую пищу, а вместо неё завёртывали камушки или что-то ещё. Говорили, в редакции тогда наступала гроза. Молнии сверкали из ясных очей Михаила Ивановича, громовым голосом он на чём свет стоит клял крохоборов, оставивших его без обеда, а он ездил на работу из Уторгоши.
Из этих рассказов можно было без труда понять, что в творческом коллективе коллеги относятся друг к другу по-семейному, как будто все родные люди. И понятно было, что забавного человека любили, как брата или как отца. А нашей совестью, доброй наставницей и «носовым платочком», который утирает слёзы, была бухгалтер Нина Алексеевна Екимова. Бухгалтер она была строгий, берегла каждую копейку и каждый чистый листок бумаги. Но каким она была душевным человеком, не рассказать. Она таскала для нас из дома мёд, варенье, яблоки, пироги и всех кормила. Дни рождения мы отмечали, как положено, на природе. А Зорин и Семёныч к праздникам ловили рыбу на уху, и когда мы, бездельные люди приезжали на бережок, уха уже булькала и шампура с мясом для шашлыка были приготовлены…мы тогда умели и работать и отдыхать, и не было в нас злобы или зависти. Может быть, я это придумала? Но есть фотографии.
Виктор Семёнович Фёдоров, наш любимый «одуванчик», живёт в Шимске. Может, он не обидится за то, что я вспомнила «про «одуванчика». Мы так звали его за кудрявые лёгкие волосы. Сидит он, размышляет над очередным пленумом райкома КПСС, а ты подойдёшь сзади и тихонько подуешь на его голову. Волосы поднимутся и того гляди улетят, как пушинки одуванчика.
Николай Владимирович недавно отметил 70-летний юбилей. Про него рассказывать нет никакого смысла, потому что не знает Зорина только глухо-слепо-немой. Елену Петровну Цепляеву тоже мало кто не знает, если только совсем молодые. Её голос из радиостудии узнавали все, и можно было не говорить, что «Вела передачу Елена Цепляева». А потом она перешла в отдел сельского хозяйства, откуда и ушла в это самое сельское хозяйство – за плечами был сельхозинститут. Лена была самым задорным, неунывающим человеком и хорошим, верным товарищем. И сейчас она остаётся всё такой же энергичной, весёлой и нужной родным и близким ей людям.
Василий Иванович Никитин - сама доброжелательность. Он работал в сельхозотделе и его героями становились механизаторы и доярки, неизменно одни и те же. Был случай, на полосе оказалась «дырка», пустое место и поставить нечего. Василий Иванович нашёл выход, не выходя из редакции. Позвонил в какой-то колхоз, спрашивает, дескать, такая-то доярочка у вас работает? Работает? Замечательно. А какие у неё нынче показатели? Добре, добре. Берёт он газету пятилетней давности, переписывает старую зарисовку, вставляя новые показатели по надоям, что-то добавляет и, пустота в газете заполнена.
Всякое бывало. Но редакторы требовали от нас, чтобы статьи, которые мы пишем, было интересно прочесть людям. А сколько у нас тогда имелось помощников среди депутатов и профсоюзных активистов, руководителей и специалистов колхозов и совхозов, работников культуры, среди всех обычных людей и районного начальства! Многие из того времени и сейчас не могут не почитать очередной номер, считая газету неотъемлемой частью своей жизни.
Я вспоминаю своих прежних коллег из 80-ых, и на душе сразу становится легко и светло. И грустно, что кто-то ушёл, а кто-то отдалился. Время теперь другое, и мы другие. Другие, но всё-таки немножко те же. Уверена, что каждый из нас так же любит героев своих очерков и газету, которой отдал лучшие годы жизни. Все они давно ушли из редакции, наступает и мой черёд. Но пока всё ещё не дают покоя слова Александра Банковского: «Не жалей себя, Татьяна, нет ничего плоше – себя жалеть». Эти слова, как завет. Так и живу.
Татьяна КОЗЛОВСКАЯ
Фото из архива автора
Опубликовано в газете 11 июня
