А МЫ ТЕРЯЕМ КОРНИ!

                  А.С. Пушкин

Бог знает, иногда  от общения с некоторыми пестовчанами, от взгляда на их деяния, возникает такое ощущение, будто они прилетели, ну, как минимум, с Марса. Пару дней тут, в Пестове, попьют, поедят, сделают прочие «высокодуховные» дела, «наварят бабла» побольше, намусорят, где ни попадя, и отправятся домой — на Марс, где будут жить долго и счастливо. Почему такое ощущение? Да потому, наверное, что никто из них не считает, что Пестово – их дом родной. Ну не относятся так к своему дому нормальные люди, наделённые интеллектом, чувством ответственности, совестью – тем, что отличает нас от обезьян Дарвина. Что мы ежедневно наблюдаем? Из своей избёнки, той самой, которая с краю,  выносят кучи барахла, и – к порогу соседней! Не моя же, значит, можно. Моя-то с краю!

 Оттолкнуть, отгрести от себя, не замечать, не переживать за общее – вот опаснейшая тенденция, постепенно становящаяся частью характера современных пестовчан. 

 Памятников архитектуры в районе нет. Памятники истории были, да, извините, сплыли. Церковь в Охоне, кирпичный дом в Климовщине, разваленный и распиленный местными жителями чуть не до основания дом Караулова в Воскресенском, дом Нименских в Покров-Мологе, и, до недавнего времени, — дом Родичевых в Вятке. Две недели назад он сгорел...

Я попросил преподавателя истории, председателя районного краеведческого общества Елену НАУМОВУ поделиться своими мыслями по этому поводу. 

– Усадьба Родичевых в Вятке… была. Старый дом боролся с безразличием долго … не выдержал. История имеет эффект бумеранга — насколько помним мы, будут помнить нас.

Род Родичевых разветвлённый и довольно древний. Современные нам представители рода хранят сведения, что их род произошёл от боярства новгородского. Письменные источники эпохи Ивана Грозного называют Родичевых дворянами Бежецкой пятины. Это наш край. В 1668—1685 годах землями на берегах Мологи в Охонском, Кировском, Никольском погостах Бежецкой пятины владели Леонтий, Богдан, Матвей Родичевы. Потомство Богдана Родичева многочисленно. Сам он и четверо сыновей верой и правдой служили Отечеству. Алексей Владимирович Немчинов – правнук последнего владельца Вятки, Фёдора Измайловича Родичева, рассказывал о том, что в нескольких верстах от Вятки, в селе Никольском, у стен деревянной церкви, покоятся генерал Евстигней Артемьевич Родичев (умер в 1762 году) с женой Пульхерией (урождённой Ханыковой). В Никольском же — могилы их сыновей: Ивана Евстигнеевича с женой, княжной Василисой Ивановной Белеутовой; Степана Евстигнеевича – генерала Императорской лейб-гвардии Семёновского полка. Сын Ивана Евстигнеевича Родичева – капитан Дмитрий Иванович (1783—1844) стал, по-видимому, первым владельцем Вятки. Он женился на Марии Яковлевне Головачёвой (1790—1829), в приданое получил земли и дом из усадьбы Семёновское. Семья обустраивалась, жила добротно: умело вёл Дмитрий хозяйство, росло и крепло поместье, а вместе с ним и семейство. У Дмитрия и Марии родилось десять детей. По смерти родителей, похороненных теперь уже у каменного храма в Вятке, поместьем владеет второй по старшинству сын – подпоручик Измаил Дмитриевич Родичев (1820—1889 годы). В поместье появляется конюшня, владелец разводит породистых голландских тяжеловозов, славятся его лошади не только в округе. Вскоре на скотном дворе появляются бельгийские коровы. Удачливый и предприимчивый Измаил Дмитриевич ставит неподалёку от Вятки, в сельце Измайловском, новый двухэтажный усадебный дом (долгое время он был зданием хирургического и родильного отделений Пестовской районной больницы). Измаил женился на помещице из деревни Климовщина – Софье Николаевне Ушаковой (1829—1908 годы). В браке рождаются три сына. Младший из них стал последним владельцем Вятки – это Фёдор Измайлович Родичев, тот самый, который был депутатом Государственной Думы 1, 2, 3 и 4 созывов. Тот самый, которого за то, что он назвал виселицу столыпинским галстуком, сам Пётр Столыпин вызвал на дуэль… А теперь дома Родичевых больше нет…

Да, Елена Евгеньевна, дома больше нет. Осталась память и книги, написанные о Родичеве. Вот обо мне, или, например, о главе Вятского сельского поселения Нине Васильевне Галкиной книг не напишут и через двести лет не вспомнят. Почему именно о ней? Потому что я считаю, что на ней лежит огромная доля ответственности за то, что произошло. Нет, конечно же, она не поджигала двухсотлетнюю усадьбу. Но если что-то, не дай Бог, сгорит у меня дома или в редакции, это будет означать только одно – не принял мер, не побеспокоился, отнёсся наплевательски. Ведь деревня – не мегаполис. Все всех знают. Что собиралась в этом доме молодёжь, что наверняка выпивали там (бутылки я сам видел), что наверняка курили, знали все. Какие меры предприняли? Законсервировали? Заколотили входы и выходы? «Вычислили» наиболее частых «посетителей» и провели беседы? Нет, нет и нет! НИЧЕГО!!!  Уверен, Нина Васильевна обидится на меня после этой статьи. Но я обижен не меньше. Профукать, проглядеть, про… моргать исторический памятник, который мог бы стать золотоносной туристической жилой! Теперь все мы будем разводить руками, хлопать глазами, говорить о том, что «молодёжь такая», что «деревенские пьяницы такие …», но это всё запоздалые взмахи кулаками после драки. Памятник не вернёшь.

Назвать, что в Вятке следующее по списку?  Разбитая, разорённая, с валяющимися расколотыми глобусами, пробирками и книгами вятская школа. Оставляли её в таком состоянии, что хоть приходи и учись, только вот детей не было. Теперь нет ни окон, ни дверей. А рядом интернат, бывшая домовая церковь Калитеевских. Он тоже в группе риска. Почему пожар произошёл? Потому что «не моё»! Потому что всё равно! Несколько лет назад из большой залы усадебного дома был выдран шикарный, чудом сохранившийся камин, потом выпилили несколько реликтовых елей из дендрариума Родичевых. За  последние месяцы поснимали двустворчатые резные дубовые двери. И, конечно же, никто в деревне об этом не знал. Ни-ни-ни! Ни один человек! Ни сном, ни духом! Почему я, бывая проездом в Вятке раз в два-три месяца, об этом знал, а местные нет? А может быть, здесь к равнодушию примешалось ещё и желание шило в мешке утаить? 

Вообще, тенденция-то  понятна – немногочисленные объекты культурного наследия, памятники, стелы не стоят на балансе поселений. Денег на их ремонт, содержание не выделяется. Вот стоит такой, разрушенный поколения за два-за три  до некоторых нынешних глав поселений, старинный дом в деревне, как бельмо в глазу. Разрушать нельзя, ремонтировать нет возможности. Сгорел – жалко, но..., может быть, и «слава Богу»?! Кстати, в единственном в районе кирпичном  усадебном доме Ушаковых в Климовщине окна тоже выбиты, на втором этаже кем-то оборудованы лежбища, валяются бутылки и окурки. Не приведи Гос-поди, не застонать бы в скором времени нам и здесь от утраченной любви «к родному пепелищу».

Деревянный дом в Покров-Мологе, что напротив храма – единственный в городской черте дом XIX века. Построил его в 1878 году славный настоятель, протоиерей Пётр Лавров, отец Анны Нименской. Потомки их в больших городах живут и бывают на исторической родине редко. За домом, по мере возможности, приглядывают прихожане. На прошлой неделе церковный казначей, услышав в доме странные голоса и увидев не менее странные огоньки, вызвала сотрудников полиции. И правильно сделала, ибо непрошеными гостями в доме Нименских оказались хорошо известные в округе братья, любители горячительных напитков. Вот эти «двое из ларца», судя по обстановочке, там попивали, курили-с, на протоиерейских постелях почивать изволили-с… Если бы не бдительность прихожанки, и мы бы снова руками всплёскивали: «Ах, ах! Ещё один памятник! Ах,ах!»

Что останется после нас в Пестове? Торговые центры? Разбитые дороги? Исполненные «архитектурных изяществ» магазины и ларьки? Иной читатель скажет: «Хватит тебе уже, Виноградов, блажить-то! Со своими бы домами разобраться, а ты тут со старинными лезешь!» Преступные мысли. Будущего у такого народа нет. Как воспитаешь ты детей, если не знаешь отчества прабабушки? Ты сам-то кто будешь? Какого рода-племени?