Это был кошмар наяву. В полутёмном, пропитанном острым запахом аммиака помещении на перекинутых через балки цепях висели... коровы. Точнее – скелеты, обтянутые коровьей шкурой. Они даже не мычали...
...но их надо было доить. План по надоям – закон. Райком КПСС направлял своих уполномоченных на фермы, контролировать доярок ездили инструкторы, завотделами, комсомольские вожаки. С кем-то из них напросилась на утреннюю дойку в «Дворищинский» и я: надо же было начинающему журналисту знакомиться с районом. Первое столкновение с совхозной действительностью конца 70-х годов прошлого века оказалось поистине ошеломляющим.
Почему вдруг вспомнились дела давно забытых дней? Попало в руки распоряжение правительства Новгородской области, согласно которому администрации районов должны довести «до сельскохозяйственных организаций, крестьянских (фермерских) хозяйств и предпринимателей, осуществляющих деятельность на землях сельхозназначения информацию о необходимости борьбы с ядовитым растением. Самим им рекомендовано разработать планы мероприятий по борьбе с борщевиком Сосновского на 2017-2020 годы и обеспечить их выполнение. Отчёты предоставить в департамент сельского хозяйства». Дорожникам тоже поручено разработать план победы над борщевиком на землях вдоль дорог регионального и муниципального значения.
А тогда, сорок лет назад, на наших столах лежали другие бумаги – с указаниями как можно шире и ярче пропагандировать новую культуру, призванную сделать переворот в сельском хозяйстве района, области, страны. Когда звучат охи и вздохи типа «вот раньше были совхозы», ностальгию надо делить на два: была молодость и была реальность. Про первую спорить никто не будет, а вот колхозно-совхозная реальность в наших северных местах розовыми тонами никогда не блистала, ну разве что в образцово-показательных хозяйствах, куда принято было возить дорогих гостей. В Вишере это были «Ленинские искры» – подсобное хозяйство железной дороги, что, в общем-то, и лежало в основе его процветания.
Остальным везло куда меньше. Если сегодня называть цифры среднегодовых надоев в семидесятые – восьмидесятые годы, современные козы умрут от смеха. Не говоря уж о хозяйках, которые ни за что не стали бы держать у себя в хлеву скотинку, дающую три литра молока в день. А тогда... А тогда из трудового коллектива МВСЗ (ЭМЗ, «Ударника», «Салюта», далее по списку) половина в родных цехах бывала реже, чем на покосах (что иногда даже весело) или на отгрузке навоза, или на переборке картошки, или на её посадке, или на её копке, или в лесу – «на ёлочках». А сельскохозяйственные специалисты всерьёз на газетных страницах и в радиопередачах рассуждали о невиданных полезных свойствах запаренной соломы и хвойно-веточного корма в рационе коров и телят, не осмеливаясь вслух произнести то, что у каждого из них на самом деле вертелось на языке.
Корма нужны были позарез. Как можно больше и дешевле. Партия поставила перед учёными задачу решить эту проблему. Борщевик, росший на Кавказе и названный в честь исследователя флоры этого региона Дмитрия Сосновского, был объявлен панацеей от бескормицы. Ещё бы! Не боится ни жары, ни холода, способен давать два-три урожая за один сезон. Трёхметровая махина, стебель в руку толщиной, листья размером с зонтик: ешь – не хочу. А коровы и не хотели, даже в виде силоса. А зоотехники видели, что происходит с руками работников ферм после того, как они оказывались на солнце после соприкосновения с борщевиком. А работники молокозаводов роптали, что продукт безнадёжно горчит. Роптали, тужили, но сажали. А куда денешься – начальству видней.
Семена борщевика Сосновского широко рассылались по стране. Под него выделялись хорошие земли. В памятках рекомендовали работать с «зелёным чудом» в брезентовых рукавицах, резиновых фартуках, защищать органы дыхания. Сколько человек тогда получили ожоги, никто не считал, зато в отчётах всё было прекрасно. Потом грянула перестройка, совхозы стремительно разорились, и «чудо» вырвалось на свободу. Коров, которых оно должно было до отвала накормить сочным силосом, давно нет, зато борщевик живее всех живых. Он пошёл «гулять» по нашим полям, садам, пустырям. Не имея естественных врагов и болезней, не поедаемый животными, борщевик нигде не встречает преград. Ветром, птицами, животными, автотранспортом его семена разносятся беспрепятственно. Борщевик на нашей земле – это знак её бесхозности, заброшенности, беды.
Председатель комитета сельского хозяйства администрации района Вячеслав Филиппов рассказывал, что в единственном коллективном хозяйстве района «Колосе» войну с борщевиком ведут уже несколько лет. Главное – скосить побеги как можно раньше, до образования семян. Свои земли работники хозяйства более-менее обезопасили. А что делать с другими? С 2012 года в районе, как и повсюду в России, сельские поселения занимались заброшенными землями – невостребованными долями бывших работников совхозов. Разобрались, земля стала муниципальной. Но чтобы полностью вывести плодовитый сорняк, нужны немалые средства, которых в местных бюджетах катастрофически не хватает. Если взглянуть на карту распространения борщевика, то Новгородская, Псковская и Ленинградская области пылают на ней алым цветом – зелёный агрессор есть практически повсюду и захватывает всё большие территории, даже в городах.
Специалисты советуют огородникам, дачникам скашивать растения до начала цветения. Их нельзя оставлять на месте: побег борщевика имеет в стебле достаточный запас питательных веществ, чтобы в главном зонтике созрели завязавшиеся семена. Корневая система растений уходит в почву до метра вглубь. Выкопать такой корень сложно, но если в почве остался хотя бы кусочек главного корня, растение обязательно вырастет вновь. Существующие современные химические средства борьбы с борщевиками не убивают их семена, которые сохраняют жизнеспособность в течение 4 лет. Нельзя заходить в заросли борщевика в жаркую солнечную погоду, так как его испарения ядовиты и могут вызвать тяжёлое отравление, работать с этим растением можно только в водонепроницаемой одежде.
С лёгкой руки нашего брата-журналиста принято подшучивать над Никитой Сергеевичем Хрущёвым и его несбывшейся голубой мечтой засеять квадратно-гнездовым способом кукурузой весь Союз. Ну не росла она, зараза (пардон – «царица полей»), в северных широтах, как в американской Айове! Попытка перенять прогрессивный опыт из-за границы превратилась в дорогостоящий эксперимент и в массовом сознании до сих пор считается глупостью. Государственные органы элементарно перестарались в «кукуризации», чем вызвали, понятное дело, общественное отторжение такой политики. Культ кукурузы провалился. Но её внедрение хотя бы не отрыгается по сей день большими проблемами.
А вот настоящая зараза – одичавший борщевик Сосновского – давно уже превратился в проблему не местного, а общегосударственного масштаба. Трудно представить, что в опустевшей деревне сельская администрация имеет возможность 2-3 раза за сезон скашивать площади, которые нарастали десятилетиями. «Борщевизацию» страны, похоже, придётся, расхлёбывать ещё очень долго.
Валентина БАЗАНОВА
