День 22 июня вписан в историю нашего Отечества как День памяти и скорби
Из колхоза с символическим названием «Победа», что был до войны в деревне Село-Гора, вместе с председателем Николаем Тимофеевичем Даниловым отправились воевать 179 селогорцев, 154 из них погибли, и только 25 вернулись в родную деревню.
Уже вечером 22 июня уполномоченный Павлов Николай Васильевич на лошади развозил повестки допризывникам и мужчинам призывного возраста по деревням сельсовета. А мужики, ничего не зная, занимались крестьянским трудом, шла сенокосная страда.
В августе 1941 года немцы пришли в Село-Гору со стороны Вольной Горки. Первым появился десант на велосипедах и мотоциклах, потом они ушли. В феврале-марте 1942-го – снова. Первыми въехали мотоциклисты-эсесовцы. На груди – большие железные бляхи-кокарды. На ногах, прямо на сапоги, одеты лапти, сплетенные из соломы, – для тепла. Они поселились в домах деревенских жителей, а их вместе с семьями согнали в другие постройки, обнесенные колючей проволокой. Там ютились по две-три семьи.
В деревенских домах размещались немецкая комендатура (в доме Кудрявцевых), медпункт для жителей (в доме Сидоровых), где лечили немецкие врачи. Больница для лежачих располагалась в доме Слепневых. В доме Елисеевых, в бане, девушки постарше стирали белье для немцев, в основном белые маскировочные халаты для лыжников. Ребята ухаживали за немецкими лошадьми. Мужчины, которых по возрасту не взяли в армию, мостили дорогу на Рогавку для немецкой техники, когда немцы продвигались на Ленинград.
В доме Прохоровых немецкий зубной врач принимал местных жителей. В доме Луньковых размещалась кухня для немецких солдат. За домом Даниловых (где детский сад) был лагерь русских военнопленных, огороженный колючей проволокой. А деревенские ребятишки, жалея голодных пленных, бросали им морковку.
Иван Тимофеевич Данилов на открытии обелиска павшим односельчанам вспоминал:
– С первых дней оккупации фашисты начали устанавливать в наших деревнях свой «новый» порядок с грабежей, расстрелов, виселиц и пожаров. За период оккупации с 21 августа 1941 года по 24 января 1944 года они расстреляли, повесили и сожгли девять ни в чем неповинных человек, двоих увезли в гестапо в деревню Жестяная Горка, оттуда никто живым не возвращался. Еще 30 человек умерли от болезней. Немцы забросали в карьере за кладбищем гранатами наших безоружных солдат. Зарезали по дороге к Подберезью у реки Кересть 16 наших военнопленных.
В каждой деревне было сожжено не меньше десятка домов, деревню Заклинье вообще спалили дотла. Были сожжены девять школ, все медпункты, детские ясли, церковь, многочисленные общественные учреждения, хозпостройки. Весь колхозный скот зарезали или угнали.
А на Покров Пресвятой Богородицы, 13 октября 1943-го, в престольный праздник деревни, селогорцев угнали в рабство к литовским и латвийским кулакам.
Со слов коренных жителей деревни Село Гора:
– До станции Горенка везли на машинах, потом в товарных порожняках по железной дороге до Пскова. Оттуда уже отправляли в Прибалтику.
Когда узнали, что Новгород освободили, стали собираться домой. Отправкой никто не занимался, возвращались целых две недели, на попутных товарняках. В родные края попали только к началу сентября 1944 года. А к 20 декабря 1944 года организованно из Латвии прибыла большая часть жителей, но у многих уже не было домов...
Общий ущерб, причиненный населению Селогорского сельсовета, включая общественное и государственное имущество, госкомиссией определен в размере 842 тысячи рублей.
21 августа 1941 года фашисты пришли в деревню с гордым видом, бравые, сытые, уверенные в своей непобедимости. А 24 января 1944 года, в день освобождения деревни, убегали кто как мог, рваные, голодные, вшивые, оставляя за собой многочисленные кладбища с березовыми крестами.
8 октября 1967 года возле Селогорского дома культуры был установлен обелиск в память об односельчанах, не вернувшихся с войны. Обелиск этот с именами 154 селогорцев появился по инициативе секретаря Новгородского райисполкома, первого председателя колхоза «Победа», участника партизанского движения в годы войны Ивана Тимофеевича Данилова, а также парторга колхоза Леонида Петровича Иванова и председателя колхоза Николая Михайловича Семенова. Колхоз отпустил на строительство 1000 рублей.
В течение месяца обелиск из камня был воздвигнут. А на другой его стороне увековечены имена Героя Советского Союза С.М. Черепанова, совершившего свой подвиг на Селогорской земле, и многих других советских солдат, отдавших жизнь 24 января 1944 года в боях за освобождение деревни Село-Гора.
Чтобы помнили
Воспоминания о военных годах, которыми делились жители Селогорского края, иначе, как жуткими, не назовёшь
Вот что, в частности, говорила Валентина Дмитриевна Иванова:
– Во время войны несколько наших бойцов отстали от своих и жили в землянке за нашей деревней. Деревенская молодежь их подкармливала, но кто-то из местных жителей предал, и немцы закидали землянку гранатами. Мой свекор Сергей Иванович вывез трупы на лошади, полный воз окоченевших тел, и похоронил на кладбище у церкви.
Еще помню, нашел труп в лесу, похоронил у себя в огороде и посадил на могиле вербу. Она сильно разрослась. А потом был приказ: все одиночные могилы перезахоронить в одно место на нынешнем воинском захоронении в Село-Горе. Он выкопал кости, подкопав аккуратно под корни вербы и отнес на захоронение. Но верба с тех пор пропала. Сколько я ни пыталась ее пересаживать, она не приживалась. Потом все-таки пошла одна веточка от старого корня, кривая была, слабенькая, но выросла...
Коренная селогорка Галина Петровна Михайлова рассказывала:
– В нашем доме в передней половине жили пятеро немцев, а мы всей семьей в кухне. С разрешения немцев ходили в их половину за картошкой, там был лаз в подвал. И пока мать набирала картошку, немцы наблюдали за ней.
Полицаем был Коля Малюткин. Когда немцы уходили, он пошел с ними, но, говорят, его расстреляли в районе «тёмного леса».
Старостой в Село-Горе был Иван Ульянов. Помню, он приходил к нам с немцами и просил у мамы валенки для них, зима-то была холодная. Мама сказала, что нет валенок, хотя они были зарыты от немцев в снегу в огороде под смородиновым кустом.
В Раптице старостой был Терентий Лисовский. Он созывал местных жителей на казнь партизан. По всей деревне в разных местах были приготовлены виселицы. Видела, как привели их на казнь – у всех на груди деревянные доски с надписью «партизан». Немец ходил и выбивал из-под ног деревянные бочонки, а они кричали: «Умираем за Родину!». Один совсем молоденький был, почти мальчик. Поговаривали, что выдала их местная жительница...
Уроженка деревни Радони, участница Великой Отечественной войны, минер Галина Алексеевна Горюнова вспоминала:
– В январе 1942 года наши прорвали фронт, дошли до Гузей. Немцы боялись партизан и ночью 2 февраля нас выгнали из деревни Радони на Село-Гору. Потом отправили в Раптицу, где мы жили до сентября. Начался тиф. Жили очень тяжело, все запасы остались дома, в Радонях. В Раптице земли нам не дали, питались травой, корешками. Мама плакала: у дома вся трава была съедена. Потом нас угнали в Латвию. Земли у латышей было много – по 100–160 га. Вот уж где мы наелись яблок! Работали на хозяев, ухаживали за скотиной, огородом... В декабре 1944 года вернулись в Раптицу.
В феврале 1945 года, когда мне не было еще 17 лет, принесли повестку явиться в Новгород, в ОСОАВИАХИМ. Поехала в платочке, ботинках, летней куртке – другого ничего не было. Нас учили на минеров. Преподавал нам капитан из военкомата Тюрин, инвалид без одной ноги. В группе было 30 человек. Учились весь март, потом сдали экзамены, и нам выдали удостоверения.
Жили голодно. Продукты брали в основном из дома, на курсах за месяц дали лишь две буханки хлеба. Спали на полу на байковых одеялах, укрывались тоже байковыми одеялами. Некоторые ходили в лаптях.
После учебы нас послали в Малый Волховец на разминирование. Однажды решили подорвать снаряды. Командиры отослали нас в окоп. Мы там с подругами сидели, песни пели. Вдруг – взрыв! И никто оттуда не идет. Пошли мы к месту взрыва. Увидели страшное. Первой лежала Катя Кириллова из Пролетарки...
На наших глазах умирали. Мы охраняли трупы, чтобы мыши не съели. Приехала из города грузовая машина, тела забрала. Капитана нашего хоронили мы.
Затем нас перебросили в Григорово. Жили в клубе. Из продуктов нам выдавали пшено, по 1 кг в день на человека. Варили кашу в котелках, мальчишки почти все съедали. Потом – Ракомо, там жили в холодной школе.
Когда закончилась война, мы были в Трубичине. 9 мая шли по дороге за водой. Услышали о конце войны – бросили ведра, побежали. Всю войну помню, все лица, а где жили в Трубичине, – не помню...
Подготовила Светлана ЛАПТИЙ
Фото предоставлены Светланой МЕЛЬНИКОВОЙ, а также из архива редакции
