Не обрывается ниточка…

<p>Обширная переписка, личное общение позволяют ей открывать новые, порой неизвестные страницы нашей истории. Совсем недавно Елизавета Петровна рассказала о своей переписке и личной дружбе с Маргаритой Борисовной Митрофановой (Давыдовой), которая родилась в Холме перед войной и пережила здесь первые месяцы оккупации. Сейчас она живёт в деревне Вартемяги Всеволожского района Ленинградской области. Предваряя этот очерк, написанный на основе воспоминаний Маргариты Митрофановой, считаю необходимым привести выдержки из её писем, адресованным Елизавете Семёновой.</p> <p style="text-align: justify;">«Как обрадовало меня ваше письмо, радость, словно крылья выросли и лет убавилось. Благодаря вам появляются новые друзья-земляки… Получив письма с родины, словно сама нахожусь в ней, всё так близко, знакомо, до боли трогательно и живо. Уговорили, буду описывать свою жизнь за все семьдесят с лишним лет… Только вот память становится совсем никуда. Смеюсь над прабабкой наших внуков, а сама не лучше. Но не сдаётся старая гвардия, живы, энергичны и полны любви ко всему и всем».</p> <p style="text-align: justify;">«Нет. Не обрывается ниточка с моим городом детства. Я согласилась бы сплотить вокруг себя всех одиноких холмичей, писать им тёплые письма, приглашать к себе. У меня столько нерастраченной нежности и любви к людям…».</p> <p style="text-align: justify;">«Есть у меня драгоценная память о городе в книгах «Холм на Ловати и его земля» и «Возрождался из пепла». Часто перечитываю, за душу берут такие доступные для чтения стихи. Молодец, земляк. Исключительно дорогая книга для меня…».</p> <p style="text-align: justify;">Эти письма были написаны в 2011 году, а в январе 2012 года Маргарита Митрофанова прислала письмо со своими воспоминаниями.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Впечатления раннего детства</strong><br />Маргарита родилась в семье Давыдовых в Холме 7 ноября 1936 года. Её мама была портнихой и обшивала весь город, а папа — Борис Вульфович Давыдов — часовым мастером. Девочка любила заглядывать в его маленькую комнатку — рабочий кабинет, где тикало множество часов с блестящими корпусами. Отец часто брал на руки, учил запоминать стихи и песни, играл. У мамы свободного времени было меньше.</p> <p style="text-align: justify;">— Помню богатые застолья, фаянсовую посуду, фарфоровые сервизы, задушевные беседы за столом, — пишет Маргарита Митрофанова. — Родители всегда спокойны и благожелательны…</p> <p style="text-align: justify;">Потом родилась сестра Сонечка. Одевали сестёр очень нарядно. Вечерами всей семьёй ходили гулять на бульвар. Играл духовой оркестр.</p> <p style="text-align: justify;">В 1940 году родился третий ребёнок в семье — Борис. Отец души в нём не чаял, но и о дочерях по-прежнему нежно заботился. Когда уезжал по своим делам в Ленинград или Москву, привозил игрушки, куклы. Перед войной появилась у них семнадцатилетняя няня. Когда родители уходили в театр, дети оставались с ней…</p> <p style="text-align: justify;">Ещё помнит, как играла во дворе с детьми и возвращалась домой без бантиков и кружев, с разбитыми коленками. И когда все гуляли по аллее бульвара, зачарованно смотрела на тёмную реку внизу и стремилась спуститься к воде с обрыва. Тогда мать уводила от греха подальше, прочь от обрыва.</p> <p style="text-align: justify;">А потом вдруг всё изменилось. Появилась тревога в маминых глазах, озабоченно работал отец, а любимые дети оказались предоставленными самим себе, но эта свобода не радовала, а угнетала. Играть уже не хотелось.</p> <p style="text-align: justify;">— Закончились игрушечные воинственные баталии, а вместе с ними и наше малюсенькое детство, — пишет в своих воспоминаниях Маргарита Борисовна. — Потому что началась настоящая взрослая война.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>И вот — сирота</strong><br />Воспоминания — словно отрывки тревожного сна. В них больше эмоций, ощущений. Это то, что сохранилось в детской душе, врезалось острой раной и навсегда там осталось…</p> <p style="text-align: justify;">О том, как и когда в город пришли немцы, она не помнит. Смутно вспоминает, как люди копали в своих огородах ямы, закапывали в них самое ценное, надеясь вернуться и выкопать своё дорогое…</p> <p style="text-align: justify;">…Шёл уже 1942 год. Отца расстреляли немцы в январе. Он не был ни партизаном, ни подпольщиком… Зимой было холодно и неуютно. Под обстрелами ночью уходили из города. Там, во тьме, за спинами убегающих жителей, оставались редкие огни окон домов, а вслед свистели пули и грохотали выстрелы.<br />— Мы карабкались по обледенелой горе вверх, чтобы убраться подальше из своих насиженных мест, занятых врагами, — описывает те события автор письма. — Люди скользили вниз, но снова вставали и снова ползли в гору, чтобы уйти от беспощадного огня захватчиков.</p> <p style="text-align: justify;">Самые яркие впечатления — обмороженные пальцы рук, долгое бегство. Пока не приютила старая женщина. Осколки бомб, шуршащие по крыше старенького домика. Маленький братишка, ползающий по холодному полу, и сестрёнка, которая всё время просила есть и тянула в рот всё, что ни попадало под руку. Потом эпидемия тифа. Мама угасла как свечка, потом и бабушка, у которой жили.</p> <p style="text-align: justify;">Кто-то оставшихся одинокими детей определил на подводу. Закутанные, они ехали в детский дом на двух подводах. Остановились где-то в Локнянском районе. Спали на соломе. Кроватей не было. Люди, местные жители, несли из домов одежду и всё, что могло пригодиться детям. Ночными нянями были какие-то монашки. Они успокаивали плачущих малышей…</p> <p style="text-align: justify;">Потом переехали в другое место и ночь провели в сарае на соломе. С детьми была молоденькая воспитательница. Прошёл слух, что пройдут каратели и будут всё уничтожать на своём пути. Валентина Николаевна, так звали молодую воспитательницу, уложила детей на ночь в одежде, чтобы, в случае чего, уводить их на улицу. Детей было около 25 человек. Когда пришли каратели и подкатили три бочки с бензином, чтобы поджечь сарай, Валентина Николаевна вышла и спасла детей, защитив своим телом в буквальном смысле. Утром, когда воспитанники проснулись, карателей уже не было. Ещё ночью бочки с бензином откатили. А Валентина Николаевна сразу стала какой-то поникшей и резко постаревшей…</p> <p style="text-align: justify;">Уже после войны приезжала деткор Глушкова из Москвы и попросила директора детского дома Павла Ивановича Гультяева дать детям задание написать что-то вроде сочинения на вольную тему для газеты «Пионерская правда». Маргарита, которая уже знала, почему немцы пощадили детей в том сарае, написала о подвиге своей воспитательницы Валентины Чербик. В «Пионерской правде» была опубликована эта заметка, и Глушкова прислала в детский дом благодарственное письмо от редакции и просьбу побольше рассказать о воспитательнице. Но директор детского дома эту тему развить не позволил, а Маргарите тогда предрекали, что станет журналистом. Искорки для этого у неё есть…</p> <p style="text-align: justify;">Потом ехали на дрожках обживать сиротское гнездо. По дороге деревенские женщины подносили молоко, хлеб, творог. А две женщины захотели удочерить белокурую хорошенькую Соню. Спросили разрешения у старшенькой Маргариты. Помнит, как крепко прижимала братишку, а сестру отдать согласилась.</p> <p style="text-align: justify;">Потом в Локнянский детский дом привозили новых воспитанников — худеньких, диких, больных, голодных детей войны. Здесь их отогревали чужие люди, ставшие родными. Вскоре Маргарите пришлось разлучиться и с братом. Её отправили в Пеновский школьный детский дом, а Борю оставили в дошкольном Локнянском.</p> <p style="text-align: justify;"><strong>Во взрослую жизнь</strong><br />Когда Маргарите исполнилось 13 лет, в детский дом приехали представители специализированного ремесленного училища № 52. Мечтала стать, как мама, портнихой, а в училище готовят садоводов‑овощеводов. И вот она с подругами едет в Ленинград. Собрали нехитрые сиротские пожитки, школьное платье. В вагоне положили их под голову вместо подушек, а проснулись — вещичек нет. Украли. Погоревали и поехали дальше в посёлок Мичуринское. Там выдали чёрные шинели, береты, бушлаты. После детского дома угнетала муштра. Везде ходили строем с песнями. А потом были кружки художественной самодеятельности. Олимпиада творчества трудовых резервов. К ней готовились основательно. Чтобы участвовать, нужно было хорошо учиться, примерно вести себя. И вот поездка в Ленинград. Строем прошли по Невскому проспекту, а потом выступали в малом оперном театре. Пели, читали стихи, играли на музыкальных инструментах. Масса приятных впечатлений…</p> <p style="text-align: justify;">А потом были выпуск, прощание с персоналом, девочками. В Ленинграде остались несколько человек, а остальные разъехались кто куда. Взрослая жизнь началась вовсе не так, как хотелось бы. Работа за мизерную зарплату, жильё вчетвером в бывшем ларьке.</p> <p style="text-align: justify;">Маргарита Борисовна вспоминает о тех днях: «Получала я 30 рублей. Покупала мороженое, повидло, ходила в кино. Этих денег хватало на неделю. Моя удочерённая сестрёнка имела тётю, которая, боясь, что я в общежитии могу ступить на плохой путь, взяла к себе, кормила и денег за прожитьё не спрашивала». Но от них пришлось уйти и снимать угол, учиться жить на гроши. Потом прописалась в городе, устроилась на литейный завод. С финансами стало легче. Турпоходы с молодёжью. Тогда осмелилась и приехала в гости к деду в Старую Руссу. У него было своих десять детей и полно внуков. На отпускные Маргарита купила деду подарок, а себе — наручные часики и куклу пупса. Затем вышла замуж, родился сын Серёжа. Уже втроём с мужем и сыном посетили стариков в Старой Руссе. Дед взял младенца на руки и сказал, что это его пятнадцатый и последний правнук. Так и случилось. В ту же осень дедушка умер. Вскоре умерла и бабушка…</p> <p style="text-align: justify;"><strong>«Только этим теперь и живу…»</strong><br />Братишка Боря окончил ремесленное училище и попал на стройку в Карелию. В 1970‑х годах упал с лесов и разбился насмерть. Долго горевала, так сильно любила брата. Потом вся радость в сыне… Ему сейчас уже 50 лет. Не заметила, как вырос, возмужал, стал солидным и важным. Колесит по всей России, читает студентам лекции.</p> <p style="text-align: justify;">— А теперь, и все прошедшие годы, тоскую, — пишет Маргарита Борисовна, — ведь не долюбила родителей, не доиграла в куклы, не додружила с друзьями. И когда впервые поехал в Холм юный Серёжа, осмелилась и я посетить город… Теперь есть ниточка, которая связывает меня с моим городом детства, — это Елизавета Петровна. Даёт адреса холмичей, и я вся в работе, люблю писать, люблю получать письма, только этим теперь и живу. И вот уже далеко за семьдесят, а покоя нет, куда-то летит неугомонная душа, что-то ищет, кого-то ждёт. А дома, словно детский уголок, — куклы, открытки… Я — ветеран труда, моя сватья — блокадница. Вместе с ней ходим два раза в год на праздник ветеранов войны и блокадников. Напоёмся под аккордеон, натанцуемся, вот и всё деревенское развлечение. Подрастают внуки. У них свои жизни, свои интересы, да и живём мы отдельно. Вот и мается в одиночестве моя душа…</p> <p style="text-align: right;"><strong>Фото из личного архива Елизаветы Семёновой</strong></p>