Нести свой крест?

Подступающий праздник супружеской любви и верности; неделю развлекавшая Интернет идея воронежского общественного деятеля законодательно запретить людям жениться в четвёртый раз без разрешения суда; развод высокой четы за месяц до 30‑летия совместной жизни.</strong></p> <p style="text-align: justify;">Ну, куда-нибудь «не пущать» — это у нас в крови. Можно, конечно, и в ЗАГС лишний раз не пустить. Внедрим, в конце концов, правила Киотского протокола (помните? —  если страна выбрасывает в окружающую среду меньше загрязняющих веществ, чем разрешено, свою квоту она может продать другой). Ромашковый праздник Петра и Февронии всем хорош, если б не пикантная деталь понуждения князя к законному браку: или женишься, или болеть тебе до конца дней. В современном языке для неё есть название, и даже статья в каком-то кодексе.</p> <p style="text-align: justify;">Развод президента и его жены без внимания остаться не мог по определению. Если не считать всяких околополитических инсинуаций и «достоверных» сведений, кто с кем и кому изменяет, мнения, которые приходилось слышать всё это время, делятся на две группы. По возрастному и половому принципу. Молодёжь и мужчины чаще всего пожимают плечами, мол, ну и что? Развод так развод. Женщины в возрасте (вот беда — основной электорат любых выборов) поджимают губы.</p> <p style="text-align: justify;">И кто знает, что стоит за этим осуждением. Сколько драм, сколько невидимых миру слёз. Знать бы, ради чего…</p> <p style="text-align: justify;">…В одном военном городке был женсовет. Надо отдать должное: он — действовал, а не только числился для отчётов большому начальству. Дамы вполне могли и комнатку в общежитии только что женившемуся летёхе выбить, и собственными кастрюльками с молодухой в случае чего поделиться, и жизни научить. Через много лет я как-то встретилась с давней знакомой из того гарнизона. У неё только что умер (почти сразу после золотой свадьбы) отец, да и старенькая мама чувствовала себя неважно.</p> <p style="text-align: justify;">Как водится, разговорились, гарнизон вспомнили. Мне всегда казалось, что жизнь этой семьи сложилась всем на зависть: чины, уважение, достаток, дети хорошо устроены. И вот в минуту откровения вдруг открылось, что благополучие моих знакомцев было всего лишь ширмой. Папа-офицер ещё тогда, в семидесятые, полюбил другую. Маму подруги из женсовета научили, как с угрозой семейной жизни справиться. Сходить к командованию. И сами компанию составили как представители общественности. Как можно: двое детей, а тут такой ветер в голове! Отца приструнили. Пригрозили, чем надо, — как миленький домой приполз. Та женщина — любимая — позже спилась. Мама моей знакомой ещё тридцать лет прожила нелюбимой женой тихого папы-молчуна.</p> <p style="text-align: justify;">Потом уже, чтоб мать не слышала, Галина, которой теперь самой хорошо за пятьдесят, сказала, что странно себя чувствует: они, двое детей, когда-то стали главной причиной того, что вокруг них были так несчастливы люди. Но их детство, о котором неистово пеклись мать и гарнизонное начальство, скоро кончилось, а отрочество рядом с «правильными», построенными как надо, родителями просто гнало на улицу. Они с братом ушли из дома очень рано — им было там неуютно. И теперь, через десятилетия, она искренне завидует тем, кто способен что-то менять в своей жизни, если она буксует.</p> <p style="text-align: justify;">И ещё одна житейская история. Началась она в первый послевоенный год, закончилась в середине восьмидесятых.</p> <p style="text-align: justify;">Молодая учительница после пединститута приехала с матерью-вдовой по распределению в некий райцентр. Маше — 21, из тех, кого принято называть «кровь с молоком». Война мужчин выкосила, а замуж хочется. Встретила парня на два года себя моложе, он тогда кочегаром работал на паровозе. Поженились. Супружеская жизнь сразу пошла вкривь и вкось. Муж с женой на одном топчане, тёща за занавеской на другом. Чуть заскрипело, она уже рядом: вдове-то самой всего 39 от роду. Однако Женьку, старшего, родить как-то умудрились. Но, видимо, не под счастливой звездой. Декретов тогда не полагалось, младенец переходил из рук в руки. Как-то остался с юным папой, а тот только что из поездки, умаявшийся от лопаты с угольком так, что глаз не разлепить. Не слышал Николай, как разревелся ребёнок. Когда маленький откричал несколько часов подряд, выяснилось, что у него серьёзные проблемы со зрением и слухом. Веселей дома не стало.</p> <p style="text-align: justify;">Муж выучился на помощника, потом на машиниста. Уважения стало больше (в пятидесятые годы машинисты считались белой костью), денег тоже. Дом построили. У тёщи привычки не изменились, но хоть комната своя. Только начала Мария Петровна замечать: Николай из поездок возвращается всё поздней. Стала выяснять, что к чему. А там… Ну да, на той станции, куда он водил составы, у него есть другая. Разоблачённый блудный муж под угрозой санкций воротился в лоно семьи. Так и повелось. Новый маршрут — в конце «плеча» новая любовь и новое разоблачение. К тому времени сыновей в семье было уже трое.</p> <p style="text-align: justify;">Все эти жуткие в своей обыденности подробности я узнала уже взрослой, когда осмелилась спросить мамину подругу, зачем всё это надо? Ответ был предсказуемым. Дети — чтоб «привязать», может, одумается. Развод? Как можно? Что подумают в школе, что люди скажут? Да и дом, хозяйство — так тяжело всё наживалось. Евгений (рассказывали, что он великолепно решал любые шахматные задачи) к тому времени окончательно осел в интернате для инвалидов, куда устроился истопником. Это был его личный выбор, в родительском доме он не бывал даже в отпусках. Младший из сыновей, Володя, долго искал себя, меняя одно занятие и один город за другим. Не получилось. Начал пить и однажды из запоя не вышел. Ему было 26. Отец на похороны не поехал: он в это время залечивал последствия инсульта.</p> <p style="text-align: justify;">Я тогда ещё дивилась, почему вдруг так разоткровенничалась Мария Петровна, всю жизнь тщательно оберегавшая «скелеты» в семейном шкафу. Всё открылось очень скоро и трагически. В один далеко не прекрасный полдень на полке в серванте нашли записку: «Как я устала, простите». А потом и саму Марию Петровну нашли — на рельсах. Очевидцы рассказывали, что перед этим она долго ходила по тропинке вдоль железной дороги. Кто знает, о чём она думала в те решающие минуты?</p> <p style="text-align: justify;">Что с Николаем Васильевичем? Ничего. Месяцев через десять он женился на своей бывшей однокласснице, к тому времени вдове. Брак, правда, долго не продлился: женщина уехала к своим детям и внукам в Петербург. У дяди Коли случился новый инсульт, средний сын отправил его в больницу для хроников. Теперь уже и его нет на свете, так что никто не обидится, что история жизни их обычной (в том-то и беда, что обычной!) семьи стала достоянием гласности.</p> <p style="text-align: justify;">Негоже, наверное, накануне Дня семьи, любви и верности говорить о вещах противоположных. И пусть тех, у кого супружеская жизнь сложилась безбедно, будет как можно больше. Пусть мудрые люди научат молодых преодолевать рифы в бурном море так, чтобы семейный корабль не трещал по всем швам. Но иногда страшно смотреть, как мучаются люди в браке, боясь общественного осуждения. Конечно, развод всегда болезнен, его можно сравнить со сложной хирургической операцией, но ведь случается, что другие способы лечения не помогают. Может быть, тогда он — спасение? В том числе и для детей? Или я чего-то не понимаю?</p>