Продолжение, начало в номере 11
О своём отце, учителе и авиамоделисте Александре Бежине вспоминает его дочь Любовь АНДРЕЕВА, выпускница школы № 2, кандидат юридических наук, педагог, действительный государственный советник РФ 3 класса.
Родилась я в Малой Вишере в семье учителей. Детство прошло на 3-й Поперечной (теперь улица Ленина), где жили бабушки и дедушка. Как бы ни были заняты учителя в школе, отца я видела ещё реже – все выходные он организовывал соревнования, а вечерами занимался с мальчиками в авиамодельном кружке.
Став постарше, я часто помогала отцу, но в основном на вторых ролях: как судья-хронометрист или помощник при запуске резиномоторных моделей. Я тогда не задумывалась ни о значении авиамоделизма, ни об успехах ребят из кружка, всё было естественно. Отец никогда не навязывал мне своё мнение, не настаивал на решениях. Только по прошествии нескольких десятков лет пришло осознание того, что он в первую очередь поддерживал инициативу и развивал в нас упорство, стремление быть первыми в соревнованиях, идти к своей цели.
Авиамодельный кружок – это мекка для мальчишек, и они, наверное, терпели моё присутствие только из-за отца. Старшие воспитанники кружка поступали в учебные заведения, а отец заботился об этом и по возможности пытался сообщить, что это не просто студент, а авиамоделист, который уже доказал свою дельность победами на соревнованиях, имеет разряды. Все, кто занимался в кружке, выросли рукастыми и потом на любой работе отличались смекалкой и изобретательностью, будь то авиа- или автомеханики, мебельщики или другие профессионалы в своём деле. Они и дома не только гвоздь в стену смогут забить, но и классно выполнить малярные, столярные, жестяные работы; им помогает знание механики и двигателей внутреннего сгорания. Признаюсь, это не раз помогало и мне, и моему сыну Сергею.
Авиамодельный кружок – это сплочённый коллектив, где часто плечо товарища давало шанс победить. Например, свободнолетающие модели уходили в восходящий поток, превращались в точку, и приходилось потратить много времени и сил, чтобы авиамодель вернуть на старт. Перед соревнованиями домашние знали, что отец будет готовиться день и ночь: модели уже были в порядке и прошли тренировочные испытания, но нужно было подготовить топливо для кордовых и таймерных, моторы для резиномоторных и, наконец, всё это уложить в специальные ящики в определённом порядке, чтобы можно было быстро выйти на старт, собрать авиамодель и победить.
Соревнования проводились в любую погоду зимой и летом. Здесь проявлялись и другие стороны жизни авиамоделистов. Они были крепкими физически, как раз резерв ДОСААФ, могли совершать длительные пробеги или зимой идти на лыжах в поисках улетевшей модели. Это было очень важно: отыскать модель – плод трудов авиамоделиста многими вечерами и его идеи, зародившейся задолго до полёта. Вот тут-то и пригодилась другая профессия отца – учитель физкультуры. Нашим ребятам не было равных на соревнованиях, когда зимой они на лыжах по полям и кустам находили и возвращали модели их конструкторам.
В начальных классах от меня толку было мало, и на соревнования меня отец не брал, но всё равно я хорошо помню, что стены комнаты, где находился авиакружок в Доме пионеров на улице Революции, были увешаны плакатами с описанием подвигов лётчиков во время Великой Отечественной. Первой моей азбукой были рассказы о Героях Советского Союза Покрышкине, Гризодубовой, Кожедубе. Так впервые в мою жизнь вошла тема войны.
Отец дома из-за стеснённых условий не мог заниматься авиамоделизмом, пока мы жили на 3-й Поперечной, но однажды он принёс «свои ящики» домой, бережно собрал авиамодели и показывал их мне, маме, бабушкам. Потом только я узнала, что это были модели-победители, а отцу было присвоено звание «Мастер спорта СССР» по авиамоделизму. Когда наша семья получила квартиру на Пушкинской, папа постепенно занял самую маленькую комнату, где он в основном проектировал авиамодели на бумаге, но иногда выполнял ответственные работы, например, вручную вырезал лопасти винтов для резиномоторок из удивительной, очень лёгкой древесины – бальзы. Ребята со временем покидали «авиамодельное гнездо», их жизнь и победы были радостью для отца. И хоть они разъехались по России, но помнили своего старшего наставника, а он, ворча, говаривал: «Я мастер спорта, а вы будете вечными кандидатами». Так, к сожалению, и получилось.
«Взрослый» авиамоделизм – это совсем другое дело. Тут меня отец в 14-15 лет часто привлекал к соревнованиям, так как без помощника участвовать по классу резиномоторных моделей невозможно. Особенно впечатляли соревнования «Белые ночи» в Ленинграде, в которых принимали участие и фронтовики, ещё летавшие тогда на «кукурузниках» на сельхозработах. Я неоднократно совершала перелёты на разных типах самолётов, в том числе по 12-14 часов кряду без посадки, но такого состояния радости и восторга, как полёт на По-2, когда вся земля как на ладони, у меня не было. Вот тут отец и рассказывал о службе авиамехаником.
Ребята находили свой путь в жизни, но особенно отец гордился теми, кто связал судьбу с авиацией. Чтобы достичь результатов во «взрослом» авиамоделизме, требуется постоянно быть в форме, много тренироваться, работать над совершенствованием моделей, отрабатывать приёмы и методы управления ими, выполнять все технические требования, предъявляемые к модели. Всё это удобно было сделать на неэксплуатируемом аэродроме в Малой Вишере, где мы часто были на тренировках с отцом вдвоём и где я по-настоящему прочувствовала тему войны.
Возвращаясь с тренировок, мы всегда посещали кладбище пилотов, расположенное на краю лётного поля. Я часто спрашивала отца: почему так получилось, что эти совсем ещё молодые парни отдали жизнь за Родину, совершив один-единственный полёт? Их самолёты сбили немцы прямой наводкой с господствующей в Вишере высотки? Отец терпеливо разъяснял мне, 12-летней, что был приказ «Ни шагу назад». У авиаторов есть пожелание – чтобы количество взлётов и посадок было равным. Отец признавался, что самым мучительным для авиамехаников было ожидание посадки своего друга-пилота или потеря его. С тех пор я считала, что все лётчики, погибшие, защищая Малую Вишеру, – такие же герои войны, как Покрышкин и Кожедуб.
При всей рассудительности и видимом нейтралитете в воспитании иногда отец проявлял решительность и строгость. После окончания 8-го класса мне пришёл вызов на учёбу в Ленинградскую физико-математическую школу-интернат № 45, но до начала учебного года оставалось два дня, и мы с мамой замешкались. Вот тут отец и проявил себя: взял меня за руку, взял чемодан, и мы поехали в Ленинград. Я ему очень благодарна за это: начался новый этап моей жизни. Именно в этот день, 31 августа 1971 года, я получила третий урок о войне. Отец, да и многие фронтовики, нечасто рассказывали о войне, были сдержанны. Мы немного знали, например, о блокаде Ленинграда...
Школа-интернат находилась на улице Савушкина рядом с известным Серафимовским кладбищем. По мере приближения к этому месту, отец мрачнел, потом я заметила слёзы на его глазах. Я не понимала, что с ним. Меня зачислили в учебное заведение, и оставалось несколько часов, чтобы побыть с отцом. И тут он заговорил, стал сбивчиво рассказывать, что именно здесь он служил в блокаду: сначала на знаменитом Комендантском аэродроме, пока авиатехником обслуживал самолёты, а потом там, куда пошлют: копали окопы, а когда пикирующие самолёты сбрасывали на взлётное поле лекарства, продукты, – охраняли грузы. Зима 41-го была самая тяжёлая; всё, что сбрасывали на поле, требовало охраны, к аэродрому приходили голодные жители, они смотрели потухшими глазами или шептали просьбы, чтобы солдатики дали хоть чего-то съестного.
Постепенно в районе Старой Деревни не стало ни собак, ни кошек, ни птиц, а мальчишки-добровольцы должны были охранять продукты, которые отправляли в госпитали, на фронт, в детские сады и школы. Тогда потряс меня его рассказ, как они отлавливали наводчиков, которые продались за пайку хлеба, и за это сигнальными ракетницами наводили немцев на объекты, основным стратегическим объектом был, конечно, аэродром. Теперь я понимала, почему первый вопрос, который он задавал после войны, когда приходил домой: «Дети, не голодны?» или «Вы ещё не обедали?».
После снятия блокады молодому бойцу Саше Бежину дали отпуск для поправки здоровья от дистрофии. Потом отец до конца войны служил в лётных частях авиамехаником, готовил самолёты и пилотов к боевым вылетам. После войны, так было положено, он прослужил ещё до 1950 года и демобилизовался со службы в Люберцах Московской области. Вернувшись домой, вновь стал заниматься авиамоделизмом. Из всех наград и достижений он очень дорожил медалью «За оборону Ленинграда», но по-прежнему был скуп на рассказы о войне.
Авиамоделизм – дорогой, в прямом смысле, и сложный вид спорта. Для строительства авиамоделей вместо липы, яблони, папиросной бумаги, стали использовать новые материалы: стеклоткань, углеткань, пластики, бальзу, для моторов – резину венгерскую и марки «Перелли». Появились радиоуправляемые модели. Сначала копии, которые выполняли простейшие фигуры пилотажа, взлетали и садились. Это оборудование и снаряжение стоило денег, и для авиамоделистов было недоступно. Многие производили обмен – углеткань на деревянные заготовки и т.д. Некоторые, осведомлённые о потребностях авиамоделистов, предлагали изготовить на обмен или заказ модели или их части. Отец старался с такими «коллегами» дела не иметь, по-прежнему пытался «поставить на крыло» своих воспитанников.
В это время он делился со мной своими идеями создания трёхлопастного винта для резиномоторной модели, проблемами балансировки авиамоделей или проектом меняющего угол крыла для планеров и «резинок». Но здоровье и силы оставляли его. В последний раз мы навещали отца на новогодних каникулах в январе 1993 года. Сначала он по привычке стал уточнять, обедали ли мы, какие успехи у внука Сергея в школе, а затем увлечённо рассказывал о перспективах авиамоделестроения, о зондах и приборах для качественного прогноза погоды, о радиоуправляемых моделях, которые будут выполнять различные задачи в хозяйстве и обороне. Мне тогда показалось, что он стал совсем «авиафантазёром» и у него появилось много свободного времени, а у нас задачи в тот период были весьма приземлёнными, по продуктовым талонам.
Прошло 25 лет, мечта маловишерского авиамоделиста Саши Бежина, моего отца, воплотилась в жизнь. Многочисленные беспилотники, в простонародье дроны, как птицы, наводнили небо, используются в военном деле, на вооружении в правоохранительных органах и спасательных службах, стал возрождаться и спорт, а вместе с ним и кружки авиамоделистов, применяющих новейшие компьютерные технологии.
Может быть, я необъективна в своём рассказе об отце, но я благодарна ему за науку авиамоделизма, педагогические принципы, отношение к жизни, людям и за мечту, которую он давал нам, его воспитанникам.
Окончание следует
