В Горках Ратицких Волотовского района проживает родственник двух мужчин, чудом спасшихся в феврале 1944 года во время сожжения фашистами населения деревни Веретье.
Виктор Иванович ИВАНОВ, несмотря на достаточно солидный возраст (скоро отметит своё 70-летие), до сих пор активен — работает водителем школьного автобуса. Собирает ребятишек по окрестным деревням и доставляет их в Волот, а после окончания занятий развозит по домам. В свободное от работы время занимается хозяйственными делами. Входит в состав охотничьей бригады. О его давнем увлечении (сколько пройдено и проехано лесов!) говорит стоящая во дворе самодельная машина-вездеход. Такой не страшно бездорожье!
Некому было восстанавливать
Недавно в гостеприимном доме Ивановых (фамилия хозяину досталась от матери) мы побывали с членом президиума Совета ветеранов Солецкого округа Владимиром Назаровым, который уже немало лет изучает факты зверств фашистов на солецкой земле.
— Сразу скажу, что Веретье после уничтожения фашистами так и не было восстановлено. Оставшиеся в живых, около трёх десятков человек, перебрались в Середню и Мяково, — сообщил Виктор Иванович. — А я родился и первые годы детства провёл в Жгутихе (её немцы сожгли не полностью), а затем наша семья обосновалась в Речках.
Ушли в лес не все…
Его отцу, Ивану Трофимову, в 1941 году исполнилось 14 лет. Подросток вместе с родителями оказался в оккупации. Жителей захватчики постоянно гоняли на ремонт железной дороги, держали в страхе, проводили облавы.
Ближайший к Веретью железнодорожный участок охраняли австрийцы и словаки. 19 февраля 1944 года они внезапно собрались и ушли. Местные женщины и старики обрадовались, чувствовали приближение наших войск.
Опасаясь боевых действий и жестокости отступающего врага, многие решили переждать несколько дней в лесу. Вместе с молодёжью в лес ушёл и 17-летний Ваня Трофимов. А вот его отец Фёдор Трофимович с супругой и только что родившейся дочкой, сестрёнкой Вани, остались дома.
Сапёрный эшелон
В этот момент от Волота к Дно шёл немецкий эшелон, минировал и взрывал железную дорогу между Мяково и Морино. А партизаны их опередили — взорвали перед сапёрным поездом два километра дороги. Пришлось фашистам восстанавливать путь с утра и до позднего вечера. И они решили сорвать злобу на мирном населении.
Эшелон стоял в трёх километрах от Веретья. Утром 20 февраля от него пришёл карательный отряд. Оцепили деревню, солдаты стали выгонять жителей из домов и землянок. Пытавшихся бежать расстреливали. Согнали 50 детей, стариков и женщин в дом одного из жителей, М.М. Белякова (по другим данным, в несколько домов и гумно). Одновременно грабили имущество людей и поджигали постройки.
Замёрзшая в лесу молодёжь пришла под утро в деревню, но там уже были немцы. Иван не нашёл дома родных, под пулями пополз по снегу в сторону леса. И остался жив. Вместе с ним пытались скрыться Пётр Беляков, Шура Михайлова и Клава Сидорова, но они погибли.
Не стали добивать
Отца юноши, Фёдора Трофимовича, каратели избили, выстрелили в голову и бросили в горящий хлев. Пуля прошла через рот, пробила ему язык, выбила зубы. Очнулся раненый, когда стала рушиться кровля. Через туалет дополз до окна, сбросил с себя тлеющую одежду, выбрался на улицу и вновь потерял сознание. По воспоминаниям Фёдора Трофимовича, к нему подходил один из карателей, у него были рыжие волосы (финн?), но добивать не стал, сплюнул и скрылся. Видимо, посчитал, что ранение смертельное. К ночи, обмотанный найденными в деревне тряпками, Фёдор добрался до леса, где повстречал односельчан.
Невосполнимая утрата
Тело его жены и новорожденной дочки так и не нашли. Маму и сестрёнку искал и спасшийся Ваня, но напрасно — близлежащий колодец, куда фашисты могли сбросить тела, сверху был завален разным хламом. А вскоре парня призвали в армию.
Из 50 пленённых жителей Веретья были расстреляны или сожжены 40, из них — больше 10 детей. Погибли целые семьи: Степановы — 6 человек, Федотовы — 6 человек, Белковы — 4 человека, Фёдоровы, Михайловы и другие. Останки казнённых жителей захоронены на кладбище деревни Речки.
Карательным отрядом в Веретье было сожжено 19 жилых домов с надворными постройками, несколько гумен и амбаров, десяток бань, 6 сенных сараев, колхозный скотный двор, весь сельхозинвентарь. Скот и лошадей угнали.
Отец, дед
— После войны мой отец всю жизнь провёл в Речках, — отметил во время нашей беседы Виктор Иванович. — Работал водителем, возил колхозное молоко. Почему-то к нему пристало прозвище — «Бровкин». Наверное, в связи с известным фильмом. Женился на девушке из Жгутихи Таисии Ефимовне Ивановой, которая трудилась на ферме, техничкой в школе. Вырастили трёх сыновей. Я — средний.
Интересна и дальнейшая история его деда Фёдора Трофимовича Трофимова, выжившего в Веретье. После перенесённого потрясения он, хороший сапожник, кочевал по округе, часто бывал в таких деревнях как Морино, Кривуха, подшивал людям валенки, чинил сапоги и ботинки. За это его кормили и оставляли на ночлег. Своего жилья не имел. Бывало, останавливался в доме сына. А когда состарился, дети купили ему в Речках небольшой домик, где пенсионер и жил до кончины.
— Я из армии пришёл в 1975 году, дед ещё был жив, но уже с трудом передвигался, — вспоминает Виктор Иванович. — Ещё года два мы его на носилках в баню носили. А отец мой ушёл из жизни в 2004 году.
Память о дяде-подростке
С особой болью вспоминают в семье Ивановых ещё один военный эпизод. В деревне Жгутихе в те же страшные февральские дни 1944 года немцы в сарае сожгли заживо 14 стариков и подростков. Один из них, Алексей Иванов, пытался избежать страшной смерти, выскочил из сарая, но был застрелен. Так вот этот погибший подросток — родной дядя (брат мамы) Виктора Ивановича.
Место скорби
— В 60-х годах дед меня водил в Веретье, рассказывал, где какой дом стоял, — в завершении встречи сообщил наш собеседник. — Уже тогда там всё практически заросло лесом. А уже спустя много лет знакомые охотники неоднократно мне говорили, что слышали в этом месте странные звуки — то ли стоны, то ли детский плач…
